подождать? Более того, вы обещаете другим, стоящим ниже вас на иерархической лестнице, что они тоже могут присутствовать?
– Так принято в Службе, – ответила Дико. – Правда останется правдой и завтра, и каждый, кто захочет узнать ее, имеет на это равные права со всеми.
– Так принято у вас в Джубе, – поправил ее Хунакпу. – Или, может быть, так принято в доме Тагири. Однако повсюду в мире информация – это деньги, и люди стремятся заполучить их, а потом потратить с наибольшей для себя выгодой.
– Ну что ж, мы, кажется, удивили друг друга, – промолвила Дико.
– И я удивил вас?
– А вы, оказывается, весьма разговорчивы, – заметила она.
– С друзьями, – ответил он.
Она с улыбкой приняла комплимент. Он ответил теплой улыбкой, тем более ценной, что она так редко появлялась на его губах.
С того самого момента, как Колумб начал говорить, Сантанхель понял, что перед ним – не обычный придворный, выпрашивающий повышение по службе. Во-первых, в поведении этого человека не было ни тени хвастовства и чванливости. Он выглядел моложе, чем можно было бы предположить, глядя на его длинные седые волосы, которые придавали ему вид какого-то сказочного существа без определенного возраста. Однако, что привлекало в нем, так это его манера речи. Он говорил тихо, так что весь двор вынужден был примолкнуть, чтобы король и королева могли его расслышать. И хотя, обращаясь к Фердинанду и Изабелле, он не выделял ни одного из них, Сантанхель сразу же понял, кому этот человек хочет угодить. И это был не Фердинанд.
Фердинанд не строил никаких планов крестового похода; он трудился, чтобы завоевать Гранаду, ибо она была испанской землей, а он мечтал о единой, воссоединенной Испании. Он знал, что на это нужно время, и поэтому терпеливо строил свои планы. Кастилию завоевывать было не нужно, достаточно быть мужем Изабеллы и знать, что их дети навеки унаследуют единую корону. А пока он предоставляет ей почти полную свободу действий при условии, что военные операции будут проводится под его единоличным руководством. Он проявлял то же терпение в войне с Гранадой, никогда не рискуя своими армиями в сражениях, когда на карту было поставлено все; он предпочитал иную тактику: осаждал города, проводил ложные атаки, маневрировал, нарушал законы ведения воины, когда ему это было выгодно, приводил в замешательство противника, который понимал, что его хотят уничтожить, но так и не мог решить, где сосредоточить свои силы, чтобы остановить Фердинанда. Он прогонит мавров из Испании, но сделает это так, чтобы не уничтожить заодно и свою страну.
Изабелла, однако, была более христианкой, нежели испанкой. Она присоединилась к войне с Гранадой, потому что хотела, чтобы эта страна находилась под христианским правлением. Она давно стремилась очистить Испанию, изгнав из нее всех иноверцев. Ее раздражало, что Фердинанд не разрешал ей изгнать евреев до тех пор, пока мавры не будут сломлены.
– Нельзя трогать всех сразу, – сказал он, и она согласилась. Но ее раздражала отсрочка, а присутствие хотя бы одного иноверца в Испании досаждало ей, как камешек, случайно попавший в туфлю.
Поэтому, когда Колумб заговорил о великих царствах и империях, лежащих на востоке, где имя Христа никогда еще не произносилось вслух, а жило лишь как мечта в сердцах тех, кто жаждал справедливости, Сантанхель понял, что эти слова вспыхнут жарким пламенем в груди Изабеллы, в то время как Фердинанд просто заснет. Когда Колумб сказал, что на Испании лежит особая ответственность за эти языческие народы, “ибо мы ближе к ним, чем любая другая христианская страна, не считая Португалии, а та избрала самый длинный путь, вокруг Африки, вместо того, чтобы направиться прямо на запад через узкий океан, отделяющий нас от миллионов страждущих душ, которые соберутся под знаменами христианской Испании”, она восторженными глазами, не мигая, смотрела на него.
Сантанхель не удивился, когда Фердинанд, извинившись, удалился, оставив жену продолжать аудиенцию в одиночестве. Он знал, что Фердинанд немедленно поручит советникам разузнать все о Колумбе, и что процесс этот займет много времени. Но каков Колумб! Слушая его, Сантанхель не сомневался, что если кому-нибудь и суждено добиться успеха в таком безумном предприятии, то это именно он. Время для организации исследовательской экспедиции было сейчас крайне неподходящим. Испания вела войну; все резервы королевства были направлены на изгнание мавров из Андалусии. Как могла королева финансировать такое путешествие? Сантанхель хорошо помнил ярость в глазах короля, когда тот прочитал письма дона Энрике, герцога Сидонии, и дона Луиса де ла Серда, герцога Медины.
– Если у них столько денег, что они могут позволить себе утопить их в Атлантике, финансируя бессмысленные экспедиции, то тогда почему они не отдали их нам, чтобы отогнать мавров от собственного порога? – воскликнул он.
Изабелла также была практичной правительницей, и никогда не допускала, чтобы ее личные интересы ставились выше потребностей ее королевства или ложились непосильным бременем на королевскую казну. Тем не менее она по-другому отнеслась к замыслам Колумба. Она знала, что оба герцога поверили в этого генуэзца, который уже потерпел неудачу при дворе короля Португалии. Она получила письмо от Хуана Переса, своего духовника, где тот отзывается о Колумбе, как о честном человеке, который просит лишь о том, чтобы ему дали возможность доказать свою правоту, и если потребуется, ценой собственной жизни. Поэтому она пригласила его в Кордову, приняв решение, которое Фердинанд нехотя одобрил, и вот она его слушает.
Сантанхель, как доверенное лицо короля, внимательно слушал все, что говорил Колумб, для того чтобы потом передать все своему повелителю. Сантанхель уже составил в уме половину своего доклада: в настоящее время у нас нет денег на такую экспедицию. Будучи казначеем короля Фердинанда, Сантанхель понимал, что его обязанности требуют от него абсолютной честности и точности, чтобы король знал, что может позволить себе Испания, а что – нет. Сантанхель был одним из тех, кто объяснил королю, почему ему не следует сердиться на герцогов Медины и Сидонии.
– Они из года в год платят нам все налоги, которые в силах заплатить. Эта экспедиция состоится лишь раз, и потребует от них больших жертв. Мы должны рассматривать это как доказательство не того, что они обманывают корону, а того, что они искренне верят этому Колумбу. Они и так уже дают на войну больше денег, чем любой другой сеньор, и использовать их желание финансировать экспедицию Колумба как предлог, чтобы выжать из них еще больше денег, только сделает из них врагов и вызовет беспокойство у многих других господ, – убеждал он короля.
Король Фердинанд, конечно, отказался от своей идеи, потому что доверял мнению Сантанхеля в вопросах, связанных с налогами.
А сейчас Сантанхель смотрел и слушал, как Колумб изливал свои мечты и надежды перед королевой. Чего ты в действительности хочешь, спрашивал Сантанхель про себя. Прошло целых три часа, прежде чем Колумб, наконец, коснулся этого вопроса.
– Не более трех или четырех судов – даже простых каравелл, если уж на то пошло, – сказал он. – Это не военная экспедиция. Мы отправимся лишь для того, чтобы наметить путь. Когда мы вернемся с золотом, драгоценностями и пряностями Востока, священники смогут отправиться в путь на больших флотилиях с солдатами, чтобы защитить их от жадных иноверцев. Они смогут распространить нашу веру в Чипангу и Катее, на Островах Пряностей и в Индии, где миллионы людей услышат светлое имя Иисуса Христа и будут молить, чтобы их крестили. Они станут вашими подданными и будут вечно благодарить вас за то, что вы принесли им благую весть о воскрешении, за то, что вы научили их познанию своих грехов, с тем чтобы они могли покаяться. И когда вы получите в свое распоряжение золото и серебро и другие богатства Востока, не нужно будет больше отчаянных усилий, чтобы найти деньги на ведение небольшой военной кампании против мавров, обосновавшихся в Испании. Вы сможете собрать огромные армии и освободить Константинополь. Вы сможете вновь сделать Средиземное море христианским. Вы сможете постоять у гроба Спасителя, преклонить колена и помолиться в саду Гефсиманском, вы сможете еще раз вознести крест над святым городом Иерусалимом, городом Давида, над Назаретом, где Иисус рос в семье плотника и Пресвятой Девы.
Его речь звучала как музыка. И каждый раз, когда Сантанхель говорил себе, что его слова всего лишь обычная лесть, что этот человек, как и большинство других, заботится только о собственной выгоде, он вспоминал, что Колумб, отправляясь в плавание, готов пожертвовать своей жизнью. Сейчас Колумб не
