Если бы я могла соткать такой материал, подумала Чипа, я носила бы на себе их знамена и жила бы под металлической крышей, какую они носят на голове.
Гуаканагари лихорадочно вдалбливал ей последние указания и предупреждения, а ей приходилось делать вид, что она внимательно их слушает, хотя она уже давно получила все инструкции от Видящей во Тьме. К тому же, как только она заговорит с белыми людьми по-испански, планы Гуаканагари потеряют всякий смысл.
– Точно переводи мне все, что они на самом деле скажут, – наставлял Гуаканагари, – и не вздумай добавить хоть единственное слово к тому, что я скажу им. Ты поняла, что я тебе говорю, маленькая улитка с горы?
– Великий вождь, я выполню все, что вы прикажете.
– Ты уверена, что действительно умеешь говорить на их ужасном языке?
– Если я не сумею, вы сразу заметите это по их лицам, – ответила Чипа.
– Тогда скажи им так: “Великий Гуаканагари, вождь всего Гаити – от Сибао до моря – гордится тем, что нашел переводчика”.
Нашел переводчика? Чипа не удивилась его попытке вообще не упоминать Видящую во Тьме, но ей было противно видеть и слышать все это. Тем не менее она повернулась к человеку в самом пышном одеянии и заговорила с ним. Но тут же Гуаканари ударом ноги повалил ее лицом на землю.
– Проявляй уважение, ты, паршивая улитка! – крикнул Гуаканари. – И это вовсе не начальник, глупая девчонка. Начальник вон тот человек, с седыми волосами.
Как же она не догадалась – судить надо было не по одежде, а по возрасту, по тому уважению, которое заслуживают его годы; и она должна была безошибочно узнать того, кого Видящая во Тьме звала Колоном.
Лежа на земле, она вновь заговорила, – сначала слегка запинаясь, но тем не менее очень четко выговаривая испанские слова.
– Мой господин, Кристобаль Колон, я пришла сюда, чтобы быть вам переводчицей.
Ответом ей было молчание.
Она подняла голову и увидела, что белые люди в полном замешательстве переговариваются между собой. Она вслушивалась, пытаясь что-то разобрать, но они говорили слишком быстро.
– О чем они говорят? – спросил Гуаканагари.
– Как я могу понять, когда ты со мной говоришь? – ответила Чипа. Она понимала, что ведет себя непочтительно, но если Дико была права, Гуаканагари скоро потеряет над ней всякую власть.
Наконец Колон выступил вперед и заговорил с ней.
– Где ты, дитя, научилась испанскому? – спросил он.
Он говорил быстро, и произносил слова не совсем так, как Видящая во Тьме, но это был как раз тот вопрос, которого она ожидала.
– Я выучила этот язык для того, чтобы больше узнать о Христе.
Если раньше они были поражены ее знанием испанского языка, то при этих словах просто оцепенели. Затем они опять быстро шепотом о чем-то посовещались.
– Что ты ему сказала? – требовательно спросил Гуаканагари.
– Он спросил меня, как я научилась говорить на их языке, и я объяснила ему.
– Я же велел тебе не упоминать Видящую во Тьме, – злобно прошипел Гуаканагари.
– А я и не упоминала о ней. Я говорила о Боге, которому они поклоняются.
– Сдается мне, что ты меня обманываешь, – сказал Гуаканагари.
– Я не обманываю, – ответила Чипа. Теперь, когда Колон выступил вперед, мужчина в пышных одеждах встал рядом с ним.
– Этого человека зовут Родриго Санчес де Сеговия. Он – королевский инспектор флота, – сказал Колон. – Он хочет задать тебе вопрос.
Все эти титулы ничего не говорили Чипе. Ей было ведено говорить только с Колоном.
– Откуда ты знаешь о Христе? – спросил Сеговия.
– Видящая во Тьме говорила нам, что мы должны ждать прихода человека, который расскажет нам о Христе.
Сеговия улыбнулся.
– Я – тот человек.
– Нет, господин, – возразила Чипа. – Этот человек – Колон.
По выражению лиц белых людей легко было прочесть, что они переживают – на них отражалось все, что они чувствовали. Сеговия очень разозлился. Но он сделал шаг назад, оставив Колона одного перед другими белыми людьми.
– Кто такая Видящая во Тьме? – спросил Колон.
– Моя учительница, – ответила Чипа. – Она послала меня в подарок Гуаканагари для того, чтобы он привел меня к вам. Но он не мой господин.
– Твоя госпожа – Видящая во Тьме?
– Христос – мой единственный господин, – сказала она, точно повторив те слова, которые, как говорила ей Видящая во Тьме, были самым важным из того, что ей предстояло сделать. А потом, когда Колон, утративший дар речи, не отрывая глаз, смотрел на нее, она произнесла предложение, смысл которого не понимала, потому что оно было на другом языке. Это был генуэзский диалект, и поэтому только Кристофоро понял ее, когда она повторила ему слова, слышанные им раньше на берегу вблизи Лагоса: “Я сохранил тебе жизнь для того, чтобы ты мог нести крест”.
Он опустился на колени и произнес что-то, похожее по звучанию на тот же самый странный язык.
– Я не говорю на этом языке, господин, – объяснила она.
– Что происходит? – требовательно спросил Гуаканагари.
– Вождь сердится на меня, – сказала Чипа. – Он побьет меня за то, что я не перевела то, что он велел мне вам сказать.
– Этого не будет, – пообещал Колон. – Если ты посвятила себя Христу, ты находишься под моей защитой.
– Господин, не надо из-за меня раздражать Гуаканагари. Потеряв оба корабля, вы нуждаетесь в его дружбе.
– Девочка права, – сказал Сеговия. – Судя по всему, ее уже не раз били.
Но на самом деле это будет впервые, подумала Чипа. Обычное ли это дело в стране белых людей бить детей?
– Вы могли бы попросить его подарить меня вам, – сказала Чипа.
– Так, значит, ты – рабыня?
– Гуаканагари думает, что да, – ответила Чипа. – Но я ею никогда не была. Вы ведь не сделаете меня рабыней, верно?
Видящая во Тьме говорила ей, как важно сказать это Колону.
– Ты никогда не будешь рабыней, – сказал Колон. – Переведи ему, что мы очень рады и благодарим его за этот подарок.
Чипа ожидала, что Колон попросит ее у Гуаканагари. Но она сразу поняла, что такой вариант намного лучше – если Колон считает, что дар уже передан, Гуаканагари вряд ли решится отобрать его. Поэтому она повернулась к Гуаканагари и распростерлась перед ним точно так же, как сделала это накануне, когда впервые повстречалась с вождем на побережье.
– Великий белый вождь Колон очень доволен мною. Он благодарит тебя за такой полезный подарок.
На лице Гуаканагари не отразилось ничего, но она знала, что он вне себя от ярости. Это ее ничуть не трогало – он ей не нравился.
– Переведи ему, – сказал стоявший позади нее Колон, – что я дарю ему мою собственную шляпу, которую я никому не отдал бы, разве что великому королю.
Она перевела его слова на язык тайно. Глаза Гуаканагари расширились. Он протянул руку.
Колон снял шляпу, и, вместо того чтобы вложить ее в руку вождя, сам надел ее ему на голову. Чипа подумала, что вождь выглядит еще более глупо, чем белые люди, носящие крышу у себя на голове. Но она
