людей. Ты долгие годы позволял этим священникам измываться над тобой и мучить тебя, и никогда не выходил из себя. А вот меня ты считал себя вправе ударить. Почему, Кристофоро?
Он посмотрел на нее, но ничего не ответил.
– Я объясню тебе почему. Потому что для тебя я не человек. Я собака и даже хуже собаки, потому что ведь ты не станешь бить собаку, правда? Потому что, подобно португальцам, когда ты видишь чернокожую, ты видишь раба. А эти темнокожие люди – ты можешь научить их Евангелию и окрестить их, но это не помешает тебе сделать их рабами и отобрать у них золото.
– Собаку можно научить ходить на задних лапах, но от этого она не станет человеком.
– О, какой чудесный образчик мудрости. Это очень похоже на то, что говорили те богачи о людях, подобных твоему отцу. Он может одеть самую роскошную одежду, но все равно останется деревенщиной, не заслуживающей уважения.
Кристофоро закричал в ярости.
– Как ты смеешь так говорить о моем отце!
– Я только хочу сказать тебе, что, пока ты будешь относиться к этим людям даже хуже, чем генуэзские богачи к твоему отцу, ты не будешь угоден Богу.
Дверная занавеска откинулась, и Педро с Эскобедо заглянули внутрь.
– Вы что-то крикнули, мой господин, – сказал Эскобедо.
– Я ухожу, – ответил Кристофоро.
Он пригнулся и вышел из дома. Дико выключила лампу и последовала за ним наружу, где ярко светило солнце. Вокруг дома собралось все население Анкуаш, а все испанцы держали руки на рукоятках мечей. Когда они увидели ее – такую высокую, такую черную, – они раскрыли рты от изумления, а некоторые стали вытаскивать мечи из ножен. Однако Кристофоро взмахом руки велел им убрать оружие.
– Мы уходим, – объявил он. – Нам тут нечего делать.
– Я знаю, где есть золото, – крикнула Дико по-испански. Как она и ожидала, все внимание белых людей обратилось к ней. – На этом острове его нет. Его привозят издалека, с запада. Я знаю, где его найти, и могу провести вас туда. Я могу показать вам столько золота, что рассказы об этом никогда не забудутся.
Ответил ей не Кристофоро, а Сеговия, королевский инспектор.
– Тогда покажи его нам, женщина. Отведи нас туда.
– Отвести? На какой лодке отвезти вас туда? Испанцы молчали.
– Даже когда вернется Пинсон, он не сможет забрать вас домой в Испанию, – сказала она.
Они в ужасе уставились друг на друга. Откуда эта женщина столько всего знает?
– Колон, – промолвила Дико, – знаешь, когда я покажу тебе это золото?
К этому моменту он уже присоединился к своим товарищам, но, услышав ее, обернулся.
– Когда же это будет?
– Когда ты полюбишь Христа больше, чем золото – ответила Дико.
– Я и так люблю его больше, – сказал Кристофоро.
– Я узнаю, когда ты полюбишь Христа больше золота, – настаивала Дико. Она указала на жителей деревни. – Это произойдет, когда, посмотрев на них, ты увидишь не рабов, не слуг, не чужеземцев, не врагов, а братьев и сестер, равных с тобой в глазах Бога. Но пока ты не проникнешься таким смирением, Кристобаль Колон, тебя будут преследовать несчастья за несчастьем, и больше ничего.
– Дьявол, – сказал Сеговия. Большинство испанцев перекрестились.
– Я не проклинаю тебя, – сказала Дико. – Я благословляю тебя. С каким бы злом ты не столкнулся, это будет наказание, посланное тебе Богом, потому что ты смотрел на его детей, а видел только рабов. Иисус предупреждал тебя: если кто-то причинит вред малым сим, для него будет лучше привязать себе жернов на шею и броситься в море.
– И дьявол может цитировать Священное писание, – сказал Сеговия. Но в его голосе не было уверенности.
– Запомни это, Кристофоро, – сказала Дико, – когда все будет потеряно, когда твои враги бросят тебя в пучину отчаяния, приди ко мне со смирением, и я помогу тебе выполнить волю Господа. Здесь, в этом краю.
– Господь поможет мне выполнить Его волю, – ответил Кристофоро. – Я не нуждаюсь в помощи языческой ведьмы, когда Он на моей стороне.
– Он не будет на твоей стороне до тех пор, пока ты не попросишь этих людей простить тебя за то, что думал, что они – дикари. – Она повернулась к нему спиной и ушла к себе в дом.
Еще некоторое время она слышала, как испанцы кричат друг на друга. Некоторые хотели схватить ее и убить на месте, но Кристофоро запретил им это. Разозленный, как и все, он, однако, помнил, что она видела вещи, известные только Богу и ему.
К тому же испанцев было значительно меньше, чем туземцев, а Кристофоро всегда отличался благоразумием. Он исповедовал следующую философию: не начинай битву, если не уверен, что победишь.
Когда испанцы, наконец, отправились восвояси, Дико опять вышла из дома. Нугкуи был разъярен.
– Как ты посмела рассердить этих белых людей? Теперь они подружатся с Гуаканагари и больше никогда к нам не придут.
– Тебе не нужны друзья, которые еще не научились быть человечными, – возразила Дико. – Прежде чем эта история закончится, Гуаканагари очень пожалеет, что подружился с ними. И вот что я тебе скажу: что бы ни случилось, скажи всем, чтобы человеку по имени Колон, их седому вождю, не причинили никакого вреда. Пусть это знают в каждой деревне и в каждом клане: если с Колоном что-нибудь случится, на вас падет проклятье Видящей во Тьме.
Нугкуи сердито посмотрел на нее.
– Не беспокойся, Нугкуи, – сказала Дико. – Я думаю. Колон еще вернется.
– А может быть, я вовсе не хочу, чтобы он возвращался, – возразил Нугкуи. – Может быть, я просто хочу, чтобы и ты, и он – оба ушли из деревни!
Но он прекрасно знал, что остальные жители деревни не допустят, чтобы она ушла.. Дико ничего не ответила, тогда он повернулся и зашагал прочь, в лес. Только дождавшись его ухода, она вернулась в дом, села на циновку, которая служила ей постелью, и тут ее охватила дрожь. Ведь, кажется, все прошло согласно ее плану? Надо было разозлить Кристофоро и одновременно затронуть в его душе струны доброты и человечности. Однако, не раз проигрывая в своем воображении эту встречу, она никогда не предполагала, каким сильным характером обладает этот человек. Она много раз наблюдала за ним, видела, какой властью обладает он над людьми, но только сегодня он впервые посмотрел ей в глаза. И это вызвало в ней такое же смятение, как у любого другого европейца, которому случилось встретиться с ним. Она еще больше стала уважать тех, кто устоял перед его натиском, и прониклась еще большим сочувствием к тем, кто полностью покорился его воле. Даже в глазах Тагири не полыхал такой огонь, как в глазах этого человека. Неудивительно, что Вмешавшиеся выбрали именно его своим орудием. Только бы хватило времени, а там, что бы ни случилось, Кристофоро одержит победу.
Как могла она вообразить, что сможет укротить этого человека и заставить его действовать по ее плану?
Нет, мысленно сказала она себе, нет, я не пытаюсь укротить его. Я только стараюсь показать, как более достойно и справедливо осуществить его мечту. Когда он поймет это, он будет смотреть на меня глазами, полными доброты, а не ярости.
Спуск с горы был долгим, отчасти потому, что некоторые из мужчин явно были склонны выместить свою злость на девушке. Чипе. Кристофоро был погружен в свои мысли, но тем не менее заметил, что Педро изо всех сил старается защитить девушку от как бы случайных толчков и проклятий Араны и Гутьерреса.
– Оставьте ее в покое, – приказал Кристофоро. Педро взглянул на него, да и девушка тоже.
– Она не рабыня, – пояснил Кристофоро. – И не солдат. Она помогает нам по собственной воле, для того чтобы мы рассказали ей о Христе.
– Она – языческая ведьма, как и та, другая! – огрызнулся Арана.
– Вы забываетесь, – сказал Кристофоро. Арана угрюмо склонил голову, признавая тем самым в Кристофоро старшего по рангу.
