Песенный мастер

— Анссет, одна из причин, по которой мы не можем пробиться через блокировку в твоем сознании, это то, что ты нам не помогаешь.

— Но я же пытаюсь.

— Анссет, я даже не знаю, как это сказать. Большую часть времени твой голос звучит естественно и по-человечески, и ты сам ведешь себя так, как вел бы самый обычный человек. Но теперь, когда нам надо общаться с тобой в большей, чем раньше степени, ты отморожен. До тебя совершенно нельзя достучаться. Вот и сейчас, с тех пор, как я сюда вошел, ты не проявляешь никаких эмоций.

Анссет выглядел удивленным. Даже этот мелкий факт хоть какой-то реакции заставил сердце Капитана биться сильнее.

— Капитан, а вы не пользовались наркотиками?

— Наркотики — это самое последнее дело, Анссет, к тому же ты умеешь сопротивляться их действию. Наркотики лишь частично ведут нас внутрь тебя. Но после этого ты сопротивляешься уже на каждом шагу.

Анссет присматривался к собеседнику чуть подольше, как будто переваривал услышанное, а потом он отвернулся и сиплым голосом сказал:

— То, что вы просите меня, означает потерять Самообладание.

Капитан ничего не знал о Самообладании; он услышал «самообладание» и совершенно не понял тех сложностей, о которых просил.

— Ну, так.

— И это единственный способ открыть то, что спрятано в моих мыслях?

— Да, — ответил Капитан

Анссет помолчал еще какое-то время.

— И я действительно представляю опасность для Майкела?

— Я не знаю. Возможно, кто-то посчитал, будто с тобой в нынешнем состоянии невозможно справиться. Может, у тебя в мыслях не спрятано ничего, кроме памяти о похитителях. Вполне возможно, что тебя похищали только лишь ради выкупа, потом они поняли, что никак не смогут уйти с ним живыми и все оставшееся у них время посвятили тому, чтобы постараться скрыть то, кем они были. Я не знаю. Но, может статься и так, за этими блоками скрыты инструкции для тебя, как убить Майкела. Если они хотели найти идеального убийцу, то никого лучше тебя им не найти. Никто кроме тебя не встречается с Майкелом каждый день в самой интимной обстановке. Только ты пользуешься таким доверием. Сам факт того, что он настаивает вернуть тебя к нему побыстрее, поспешить с расспросами… Так что ты понимаешь, какую опасность для него можешь представлять.

— Ну ладно, если ради Майкела… — сказал Анссет, и Капитан был поражен, как быстро было снято Самообладание мальчика. — Передайте Майкелу, — сообщил Анссет, в то время, как его лицо было искажено эмоциями и покрывалось слезами, — что для него я сделаю все, что угодно. Даже это.

И мальчик откровенно заплакал. Рыдания сотрясали всем его телом, он изливал слезы за все эти месяцы ужаса, вины и одиночества. Он рыдал, понимая, что, возможно, никогда уже не увидит Майкела. Капитан глядел и не верил собственным глазам на то, как целый час Анссет не мог говорить вообще, он только валялся на своей лежанке будто малое дитя, пускал пузыри и тер глаза. Он знал, что в это же время другие следователи будут наблюдать в благоговении за тем, как быстро Капитан переломал барьеры, через которые нельзя было пробиться даже с помощью наркотиков. Капитан наслаждался мыслью о том, что, возможно, Управляющий тоже будет наблюдать за этим.

А потом Анссет понемногу успокоился, и Капитан начал задавать свои вопросы, пользуясь самыми хитроумными способами, которые, как он считал, помогут ему пройти за метальные блоки. Он пробовал самые косвенные ходы, о которых только слыхал. Он испытывал на прочность все барьеры, которые ранее заслоняли ему путь. Но даже теперь, при полнейшем содействии Анссета, ничего сделать не удавалось. Даже погруженный в самый глубочайший транс Анссет не мог рассказать, что было спрятано в его сознании. Капитан смог узнать только одно. Исследуя окраины одного из блоков, он спросил:

— Кто поставил вот этот барьер?

И Анссет, находящийся в столь глубоком трансе, что едва мог говорить, прошептал:

— Эссте.

Сейчас это имя Капитану не говорило ничего. Но он же вытянул его из мальчика. Через час он, вместе с Управляющим, стоял перед Майкелом.

— Эссте… — произнес Майкел.

— Именно так он и сказал.

— Эссте — так зовут Песенного Мастера Высокого Зала, — объяснил Майкел. — Она обучала мальчика в Певческом Доме.

— О!

— Эти блоки, которые вы с такой любовью сокрушали целых четыре дня, были поставлены много лет назад его учительницей! А вовсе не похитителями в эти последние несколько месяцев!

— Нам нужно было удостовериться.

— Да, — согласился Майкел. — Вам нужно было удостовериться. И мы, конечно же, так до сих пор и не уверены. Если эти барьеры в сознании были поставлены его учительницей, почему же он не может вспомнить дни собственного плена? Мы же можем сделать заключение, что некоторые блоки поставлены еще в Певческом Доме, а некоторые — его похитителями. И что мы можем с этим сделать?

— Давайте отошлем мальчика в Певческий Дом назад, — предложил Управляющий.

На лицо Майкела было страшно глядеть. Все было так, будто он хотел кричать, но пытался ничего не говорить то, чего собирался, чтобы выжить в опаляющей его страсти. Поэтому он не раскричался, а только, после упорной внутренней борьбы, сказал:

— Управляющий, чтобы второй раз я подобного предложения не слыхал! Понимаю, что может это и будет необходимым, но сейчас я желаю, чтобы мою Певчую Птицу мне вернули!

— Мой Повелитель! — сказал Капитан. — Все эти годы ты оставался в живых, потому что не предпринимал подобного риска.

— Пока Анссет сюда не прибыл, — с болью ответил ему Майкел, — я понятия не имел, ради чего я оставался в живых.

Капитан склонил голову. Зато Управляющий уже подумал про другой аргумент, но ничего не сказал, а лишь сильнее задумался.

— Приведите его ко мне, — приказал Майкел, в открытое место, чтобы каждый мог видеть, что я вновь принимаю Певчую Птицу к себе, что на нем нет никакой вины. Через два часа.

Капитан с Управляющим вышли, а Майкел сидел сам перед своим камином, опустив подбородок на скрещенные руки. Он чувствовал себя ужасно постаревшим, у него болела спина, и он пытался мурлыкать мелодию, которую частенько напевал Анссет. Только голос у него был тоже старый и скрипучий, поэтому вскоре он бросил это занятие. Языки пламени двоились перед его глазами, а Майкел думал о том, как бы это могло быть, если бы ангелоподобный Анссет взял лазер и направил бы ему прямо в сердце. Он бы и не знал, что делает, напомнил сам себе Майкел. В своем сердце он оставался бы таким же невинным.

Но когда он опомнился бы, я был бы мертв.

10

Управляющий с Капитаном шли вместе забирать Анссета из камеры, в которой тот провел последние четыре дня.

— Он желает, чтобы ты пришел.

Анссет уже восстановил свое Самообладание, когда спросил:

— А я сам готов?

Они ничего не могли ответить, что само по себе было достаточным ответом.

— Тогда я идти не могу.