Он всегда быстро уходил от тела Великана, а когда добирался до игровой площадки, дети всегда были там, глумливые и хищные, всегда носящие знакомые личины. Иногда Питера или Бонзо Мадрида, порой Стилсона и Бернарда. Но чаще, куда чаще у кровожадных чудовищ оказывались лица Алаи и Шена, Динка и Петры, а несколько раз он встречал среди них Валентину. Во сне он сталкивал её в воду и топил. Она билась в его руках, боролась, чтобы вынырнуть, потом успокаивалась и застывала. Он вытаскивал её из озера, бережно укладывал на плот. Валентина лежала там, с окаменевшим заострившимся лицом. Он кричал и плакал над ней. Повторял снова и снова, что это была игра, игра, что он только играл!…
Мэйзер Ракхейм тряс его за плечо.
– Ты кричал во сне, – сказал он.
– Извините, – ответил Эндер.
– Ерунда. Тебе опять пора в бой.
Постепенно расписание становилось плотнее. Им приходилось сражаться дважды в день, и Эндер свёл занятия к минимуму. Когда остальные отдыхали, он крутил до одурения записи прошлых сражений, пытаясь обнаружить промахи, угадывая, что будет дальше. Часто он был полностью готов к тем новшествам, которые использовал враг, реже его заставали врасплох.
– Мне кажется, что ты жульничаешь, – заявил он однажды Мэйзеру.
– Да?
– Ты наблюдаешь за моими занятиями. Видишь, над чем мы работаем. И конечно, готов ко всему, что я могу сделать.
– Большая часть того, что ты видишь, – компьютерная имитация, – ответил Мэйзер. – А компьютер запрограммирован применяться к твоим приёмам только после того, как они однажды использованы в бою.
– Значит, жульничает компьютер.
– Эндер, тебе нужно выспаться.
Но он не мог спать. Каждую ночь всё дольше лежал с открытыми глазами в ожидании тревожного, неглубокого сна, и часто просыпался. Чтобы думать об игре или избавиться от сновидений – он и сам не знал. Кто-то словно управлял его снами, заставляя возвращаться в худшие воспоминания, жить в них, как в реальности. Ночной мир был настолько чёток и осязаем, что дни теперь казались сном. Он начал бояться, что утратит ясность мысли, что усталость одолеет его во время игры. Эндер всегда «просыпался» в первую секунду сражения. «Но если разум ускользнёт от меня, разве я замечу?» – думал он.
А усталость сказывалась. Теперь в каждом сражении он терял один-два истребителя. Несколько раз врагу удавалось спровоцировать Эндера, найти его слабые места. Порой бесконечные манёвры настолько выматывали Эндера, что победу приносила не столько стратегия, сколько везение. Мэйзер, просматривая игру, с презрением говорил:
– Посмотри сюда. Ну зачем ты сделал это?
И Эндер возвращался к ребятам, пытаясь ободрить их, но иногда не мог скрыть разочарования: они были слабы, они ошибались.
– Порой мы все делаем ошибки, – прошептала ему Петра однажды. Это была мольба о помощи.
– Мы не должны их делать, – обрезал Эндер.
Если она и получит помощь, так не от него. Он учитель, а друзей пусть поищет среди остальных.
А потом случилось так, что сражение чуть не закончилось катастрофой. Петра завела свои войска слишком далеко. Она подставилась и поняла это в тот момент, когда Эндера не было с ней. За несколько секунд от её эскадры осталось только два истребителя. Эндер подключился, понял, что происходит, отдал приказ, Петра как будто не слышала. Её истребители бессмысленно топтались на месте, словно ожидая, когда их тоже собьют.
Эндер сразу осознал, что Петра пошла вразнос, не выдержала давления. Блестящий командир, она играла чаще, чем кто бы то ни было, и получала самые тяжёлые задания. Но сейчас не было времени беспокоиться о Петре или терзаться угрызениями совести. Он приказал Безумному Тому принять команду над истребителями, а сам бросился спасать положение; позиция Петры была ключевой, и теперь все планы Эндера полетели к чертям. Если бы жукеры не ошалели от радости и не кинулись сломя голову закреплять полученное преимущество, Эндер мог бы и проиграть. А так Шену удалось заставить противника сомкнуть строй и подставиться. Цепная реакция несколько уравняла шансы. Безумный Том бросил две машины в образовавшийся прорыв, сея хаос в рядах неприятеля. Оба истребителя были сбиты. Шён тоже потерял все свои машины, но за это время Муха Моло зашёл жукерам в тыл и положил конец сражению.
А потом Эндер сидел и слушал, как Петра пытается прорваться к микрофону и кричит:
– Скажите ему, что мне очень жаль. Я так устала, просто не могла думать, совсем не могла, скажите Эндеру, мне жаль.
Она пропустила несколько занятий, а вернулась уже другой – утратила прежнюю остроту и отвагу. То, что делало её блистательным тактиком, ушло. Эндер теперь мог использовать её только на рутинной работе в мелких операциях. Петра не была дурой. Она понимала, что происходит. Но она знала также, что у Эндера не оставалось выхода, и прямо ему это сказала.
Итак, Петра сломалась, а она была далеко не самой слабой из командиров эскадр. Он воспринял это как предупреждение: нельзя наваливать на ребят непосильную ношу. Теперь, вместо того чтобы использовать человека каждый раз, когда требовалось его мастерство, Эндер заставлял себя вспоминать, как часто тот сражался. Они нуждались в отдыхе, а потому Эндер иногда ходил в бой с командирами, которым доверял куда меньше. Снимая груз с других, он наваливал его на себя.
Как-то ночью он проснулся от боли. Подушка взмокла от крови, солёный вкус стоял во рту. Пальцы дрожали. Он понял, что во сне грыз собственный кулак. А кровь все ещё текла.
– Мэйзер, – окликнул он.
Ракхейм проснулся и вызвал врача.
Пока доктор обрабатывал рану, Мэйзер проворчал:
– Мне всё равно, что и как ты ешь, Эндер. Самоедство не вызволит тебя из школы.
– Я спал, – ответил Эндер. – И я не хочу покидать Командную школу.
– Хорошо.
– Другие, те, что не смогли…
– Ты о чём?
– Те, что до меня. Ваши ученики, которые не справились. Что стало с ними?
– Они просто не справились. Вот и всё. Мы не наказывали их, если ты об этом. Они просто отправлялись домой.
– Как Бонзо?
– Бонзо?
– Он уехал домой?
– Не как Бонзо.
– А как? Что с ними случалось? Ну, когда они ломались?
– Почему это интересует тебя?
Эндер не ответил.
– Никто из них не забирался так далеко. Ты сделал ошибку с Петрой. Но она оправится. И потом Петра – это Петра, а ты Эндер Виггин.
– Она – часть меня. Она делала меня.
– Ты не сорвёшься, Эндер. По крайней мере, в ближайшее время. Ты побывал в кое-каких переделках, но выпутался. Ты не знаешь пределов своей выносливости, но, если уже достиг их, значит, ты куда слабее, чем мне показалось сначала.
– Они умерли?
– Кто?
– Те, кто не сумел.
– Нет, не умерли. Боже мой, малыш, это же только игра, не больше.
– Думаю, Бонзо умер. Мне это приснилось прошлой ночью. Я вспоминал, как он выглядел, когда я размозжил ему лицо головой. Наверное, вогнал носовой хрящ прямо в мозг. У него кровь шла из глаз. Он умер на месте.
