становиться другом маленьких мальчиков.
– Вы заставили их ненавидеть меня.
– Ну и что? Что ты теперь будешь делать? Забьёшься в угол? Начнёшь лизать их маленькие задницы, чтобы они тебя снова полюбили? Только одно может заставить их перестать ненавидеть тебя. Ты должен делать всё, что умеешь, причём здорово, чтобы они не могли тебя не замечать. Я сказал, что ты сильнее всех. И тебе лучше стать таким.
– А если не смогу?
– Тогда плохо. Слушай, Эндер. Мне действительно жаль тебя. Ты одинок и напуган. Но жукеры все ещё там, в космосе. Десять, сто, миллион чужаков, несметные миллионы, насколько нам известно. У них есть миллиард кораблей и неизвестное нам оружие. Они горят желанием использовать это оружие, чтобы уничтожить нас. Речь идёт не о судьбах мира, Эндер. Только о нас, только о человечестве. Если мы все погибнем, это не повлияет на весь остальной мир, природа просто перейдёт на другую ступень эволюции. Но человечество не хочет умирать. Как вид оно развивалось, чтобы выжить. И мы просто обязаны выкладываться настолько, чтобы хотя бы раз в несколько поколений рождался гений. Тот, кто изобретёт колесо. И огонь. И полет. Тот, кто построит город, создаст нацию, империю. Ты хоть что-нибудь из этого понимаешь?
Эндеру казалось, что понимает, но он не был уверен и потому промолчал.
– Нет. Конечно, нет. Постараюсь объяснить попроще. Люди свободны, кроме тех случаев, когда в них нуждается человечество. Похоже, человечество нуждается в тебе. Думаю, оно нуждается и во мне: я должен определить, на что вы годитесь. Мы оба можем совершать поступки, достойные презрения, Эндер, но если с нашей помощью человечество выживет, значит, мы выполним своё предназначение.
– Выходит, мы лишь орудия?
– Отдельные человеческие существа и есть орудия, которыми пользуются другие, чтобы сохранить вид.
– Это ложь.
– Нет. Это просто полуправда. Об остальном можешь не беспокоиться, пока мы не выиграем войну.
– Война будет окончена, прежде чем я вырасту.
– Надеюсь, что ты ошибаешься, – заметил Графф. – Между прочим, этим разговором ты вредишь себе. Остальные ребята, без сомнения, говорят сейчас друг другу, что этот Эндер Виггин опять подлизывается к Граффу. Если о тебе пойдёт слух, что ты любимец учителей, считай, что ты выбыл из игры.
«Иными словами, уходи и оставь меня в покое».
– До свидания, – сказал Эндер и, перебирая руками, двинулся по тоннелю вслед за остальными мальчиками.
Графф смотрел, как он уходит.
Один из учителей рядом с ним спросил:
– Это он?
– Бог знает, – ответил Графф. – Но если нет, лучше бы это выяснилось поскорее.
– Может быть, он совсем не тот, кто нам нужен, – сказал учитель.
– Возможно. В этом случае, Андерсон, для меня Бог – жукер. И можешь меня цитировать.
– Конечно.
Они немного постояли молча.
– Андерсон!
– М-м-м-м?
– Малыш не прав. Я его друг.
– Знаю.
– Он чист. У него золотое сердце.
– Я читал доклады.
– Андерсон, подумай, что мы сделаем с ним?
Андерсон был твёрд.
– Мы сделаем из него лучшего полководца за всю историю человечества.
– А потом взвалим ответственность за судьбу мира на его плечи. Ради него самого я надеюсь, что он не подойдёт. Надеюсь.
– Да не беспокойся так. Жукеры могут перебить нас всех, прежде чем он закончит школу.
Графф улыбнулся:
– Правильно. Что ж, мне уже полегчало.
5. ИГРЫ
– Прими моё восхищение. Сломанная рука – это штрих настоящего мастера.
– Всё произошло случайно.
– Неужели? А я-то уже объявил тебе благодарность в приказе.
– Это было чересчур. Второй маленький ублюдок стал героем. Это может напрочь сорвать подготовку остальных. Я надеялся, он позовёт на помощь.
– На помощь? Я думал, ты больше всего ценишь в нём то, что он сам справляется со своими трудностями. Когда он там, наверху, столкнётся с вражеским флотом, ему никто не сможет помочь, даже если он позовёт.
– Да кто ж мог знать, что чёртов сосунок вылетит из кресла и врежется прямо в переборку?
– Ещё один красочный пример идиотизма военных. Если бы у тебя были хоть какие-то мозги, ты сделал бы настоящую карьеру. Стал бы страховым агентом, например.
– Тоже мне супермозг!
– Тебе придётся свыкнуться с тем, что мы – второй сорт. И что судьба человечества в наших руках. Это даёт такое восхитительное ощущение власти, не правда ли? И особенно потому, что, если мы проиграем, нас просто некому будет критиковать.
– Никогда об этом не думал. Но лучше не проигрывать.
– Посмотрим, как Эндер справится с этим. Если мы его уже потеряли, если он не сможет, кто следующий? Кто ещё?
– Я составлю тебе список.
– А на досуге подумай, как спустить Эндера с привязи.
– Я тебе уже говорил. Его нужно полностью изолировать. Он должен убедиться, что ни при каких обстоятельствах ему никто никогда ни в чём не поможет. Если он решит, что есть лёгкий путь, он потерян.
– Ты прав. Если, к примеру, он поверит, что у него есть друг, это будет конец.
– Ему можно иметь друзей. Нельзя иметь родителей.
Когда Эндер появился в комнате, все остальные уже выбрали себе койки. Он остановился на пороге, глядя на единственную не занятую кровать, нижнюю у двери. Потолок был низкий. Эндер мог достать его, подняв руку. Нижние койки едва поднимались над полом. Мальчики молча наблюдали. Сначала Эндер подумал, что, позволяя уложить себя на худшее место, он тем самым провоцирует их на новые издёвки, но не мог придумать, как выкрутиться из этого положения.
Наконец он широко улыбнулся.
– Эй, спасибо, – сказал он без всякого сарказма, так искренне, словно они оставили ему лучшее место. – А я думал, мне придётся просить нижнюю койку у двери.
Он сел и посмотрел на открытую тумбочку в изголовье кровати. С внутренней стороны дверцы была приклеена бумага с инструкцией: «Положите руку на сканер в головах вашей койки и повторите своё имя дважды».
Эндер отыскал сканер (листок прозрачного пластика), положил на него левую руку и сказал:
– Эндер Виггин. Эндер Виггин.
Сканер на мгновение загорелся зелёным светом Эндер закрыл свою тумбочку и попробовал открыть её. Не смог. Тогда он снова положил руку на сканер и произнёс:
– Эндер Виггин.
Тумбочка распахнулась. А ещё открылись три отделения шкафа.
В одном из них лежали четыре таких же комбинезона, как и тот, что был на нём, один белый, парадный.
