Подожди. Это дело отца и сына.
Снизу:
— Будешь слушаться, спрашиваю? Отвечай сейчас же! Эстен, жена Эйвена, начала молить мужа прекратить.
— Он бьет мальчищку. У вас родителям это разрешается?
— Если ребенок слишком мал, мы забираем его, чтобы спасти ему жизнь. Но Хум уже достаточно большой, чтобы достойно ответить. Слышишь, он просит мать оставить их наедине. Он не желает, чтобы его защищали, Стипок.
— Отвечай, негодник! Внизу Хум вскрикнул от боли:
— Да, отец, я и дальше буду поступать, как пожелаю! Я уплыву за реку, поплыву туда, куда захочу, и ты будешь дураком, если попробуешь…
— Как ты назвал меня?! Что ты…
— Нет! Не трогай меня, отец! В последний раз ты меня ударил!
— Ага, силами хочешь помериться?
Нойок проскользнул мимо Стипока и кинулся вниз по лестнице.
— Вот теперь вступаем мы, — пробормотал он на бегу. Стипок последовал за ним.
Они прибыли как раз вовремя. Эйвен, отломав от стула ножку, надвигался на сына, который с вызывающим видом стоял в углу.
— Довольно, — приказал Нойок. Эйвен остановился.
— Это не твое дело, отец.
Звучало довольно душераздирающе — пятидесятилетний мужчина назвал отцом Нойока, который выглядел лет на пятнадцать моложе.
— Когда ты начинаешь заниматься рукоприкладством, это становится и моим делом тоже, — ответил Нойок, — и не только моим, но и всего Небесного Града. Ты взял в руки оружие. Что тебе Хум, барсук, которого ты должен убить, защищая выводок кроликов?
Эйвен опустил ножку:
— Он посмел угрожать мне.
— Когда ты ударил его, он просто сказал, что ответит тебе тем же, Эйвен. Думаю, это нельзя назвать угрозой.
— Отец ты или мэр, какое право ты имеешь вмешиваться в то, что происходит в моем собственном доме?!
— Интересное замечание, — проронил Нойок, — на которое я могу сказать следующее. Хум, я только что просил Стипока построить лодки. Они должны быть значительно больше той, что вы спрятали на берегу.
«А Нойок вовсе не так прост, — понял Стипок. — Он даже словом не обмолвился, что ему известно о построенной нами лодке».
— Ты единственный плотник, который может приглядеть за этим. Лодки должны быть крепкими и не пропускать воду. Поскольку в их постройке будет принимать участие весь город, они будут принадлежать всем нам — но именно ты будешь стоять во главе строительства. Глаза Хума расширились:
— Как настоящий мужчина?
— Как настоящий мастер, — поправил его Нойок.
— Мастер?! — вскричал Эйвен. — Еще скажи, что он мне больше не сын!
Нойок поступил не правильно, назвав Хума мужчиной. Это означало, что он имеет право на равную со всеми долю, может пользоваться общественными запасами еды и получать одежду, может жить сам по себе. А на долю мастера он вполне может построить себе целый дом, кроме того, право мастера освобождало его от обязанности участвовать в строительстве дорог и заготовке дров. Нойок даже подчеркнул, что в строительстве будут принимать участие все горожане. А это означало, что Хум обладает властью созвать на работу всех мужчин и женщин, воспользовавшись частью тех семи недель по семь часов в день, которые каждый горожанин обязан отработать на благо города. Нойок возвысил Хума над отцом. Таким образом, Хум обретал свободу, он мог уйти из родного дома и забыть об отцовской власти.
Эйвен был унижен на глазах у собственного сына. И Нойок это прекрасно понимал.
— Схватившись за ножку стула, Эйвен, ты сам отказался от сына. Я только закончил начатое тобой. Стипок, мое распоряжение вступает в силу немедленно — ты не поможешь Хуму собрать одежду? Пускай он временно поживет с тобой, пока не найдет себе жену или не построит дом.
— Хорошо, — сказал Стипок. — С удовольствием помогу.
Эйвен молча вышел из комнаты, оттолкнув в сторону Эстен. Женщина подбежала к своему свекру и взяла его за руку.
— Нойок, я очень рада за сына, — горячо заговорила она. — Но вот мой муж…
— Твой муж любит пользоваться властью, которой не имеет, — перебил ее Нойок. — Я воспитал девять дочерей и одного сына. И теперь могу сделать вывод: дочки у меня получаются лучше. — Он повернулся к Хуму:
— Ты-то чего ждешь?
Стипок поднялся вслед за Хумом по лестнице. Сборы продолжались недолго — личных вещей у Хума
