будет расплата. Я же хочу сказать, что мы должны ответить им по мере наших сил, как можно проще. Они воспользовались огнем, чтобы украсть у нас наши дома. Какое право они имеют сейчас спокойно почивать в своих хижинах, после того что сделали с нами?
— Ты что, предлагаешь сжечь Небесный Град? — не веря своим ушам, спросил Биллин. Подобное безумство даже ему не могло прийти на ум.
— Да не Небесный Град, глупец, — поморщился Хум. — Неужели все его жители участвовали в поджоге? Я ищу справедливости. Это сделал мой отец, вы все это знаете, мой отец, который настолько ненавидит меня, что решился сжечь мои лодки.
Они оторвали доски от обгоревших остовов ладей. С одного конца дерево все отсырело, но с другого его не составляло труда подпалить. Запасшись материалом для поджога, они двинулись в обход холма, чтобы их случайно не заметили из города. Хум шел впереди, потому что собаки знали его.
Однако оказалось, что не все домашние спят. Кое-кто ждал их у конюшен, где лошади начали беспокойно переступать с копыта на копыто, почуяв огонь.
— Не делай этого, — промолвил Нойок. Хум ничего не ответил.
Нонок перевел взгляд на остальных.
— Не делайте этого. Дайте мне время найти тех, кто сжег ваши ладьи. Они будут наказаны. Весь Небесный Град будет строить вам новые лодки. На это уйдут не месяцы, всего лишь недели, а маленькую лодку, как сказал мне Стипок, можно будет построить за несколько дней. Кто-нибудь из вас переправится на другой берег и позаботится о животных.
Ответил ему Вике — видимо, в глубине души он еще надеялся найти какое-то компромиссное решение:
— И как же ты накажешь тех, кто совершил это?
— Если мы точно будем знать виновных, то накажем их по закону — они лишатся всей собственности, которая перейдет к вам.
Услышав это, Биллин только сплюнул:
— Ну да, конечно, ты спросишь, кто это сделал, и виновные сразу сделают шаг вперед, да?
Нойок покачал головой:
— Если они не признаются, Биллин, тогда придется прибегнуть к помощи Язона — он придет через четыре месяца. Вы к тому времени уже давно будете дома, и он уладит все. Обещаю вам, снисхождения не будет. А ваша справедливость — какая она? Что, если вы сожжете дом невинного?
— Он прав, — пробормотал кто-то. — Мы же ничего точно не знаем.
Но Хум ответил:
— Если мы сожжем ЭТОТ дом, Нойок, думаю, пострадает отнюдь не невинный.
— Здесь живет невинная женщина, твоя мать. И я. Я тоже живу здесь.
— Так вот о чем он заботится! — расхохотался Биллин. — О собственной крыше.
— Нет, Биллин, я забочусь о вас. Небесный Град вне себя от ярости, все на вашей стороне. Но если вы ночью сожжете чей-нибудь дом, то разом лишитесь всех своих друзей — они станут бояться, что когда- нибудь ночью сожгут и их дома.
Хум ухватил деда за рубаху и оттолкнул в сторону, так что тот отлетел к стене конюшни.
— Хватит пустых разговоров, — сказал он, — Это же мэр, — прошептал кто-то, ужаснувшись дерзости Хума.
— Это он и сам знает, — ответил Биллин. — У Хума просто не хватает мужества.
Толкнув Хума плечом, Биллин подступил ближе и, размахнувшись, ударил Нойока прямо в челюсть. Ударившись затылком о стену, тот сполз на землю.
— Что ты творишь?! — воскликнул Вике. Биллин стремительно повернулся к нему:
— Что нам этот Нойок?
— Стипок говорил, что, если мы ударим человека, его друзья отплатят нам тем же. Мы же не хотели драться, что мы, детишки, возящиеся в траве?
Но Хум был далек от споров. Он вынес из конюшни охапку соломы. Лошади в страхе косились на факел, пылающий у него в руке.
— Это для тебя, — пробормотал он и двинулся к дому. Остальные разом примолкли, увидев его лицо, но в конце концов кое-кто двинулся следом. Хум вошел через дверь кухни и разбросал солому и сложенные у очага дрова по большой комнате, у занавесей и вокруг стола. Это была та самая комната, в которой Эйвен в последний раз ударил его. Он не колебался — когда все было готово, он сразу поднес к соломе факел. По полу пробежали язычки пламени, и вскоре занавеси запылали. Разом стало так жарко, что Хуму даже пришлось сделать шаг назад — и еще один, секунду спустя. Огонь занялся стремительно, распространился по балкам дома; вдоль потолка едкий дым ринулся на второй этаж.
Стоявший позади Вике положил ему руку на плечо:
— Пойдем, Хум. Снаружи тоже все пылает — пора их будить.
— Нет, — отрезал Хум.
— Но мы не договаривались убивать кого-то, — возразил Вике.
«Отец сам убил меня», — молча ответил Хум.
— Твоя жена и сын живы, — продолжал убеждать Вике. — Представь, что будет, если у тебя за спиной будут перешептываться, что кто-то другой, а не ты, поднял тревогу и спас твою мать. А если скажут, что ты
