— О, дитя мое, в жизни есть куда более высшие цели, нежели эта. Самое лучше, что имеется во мне, подарил твой отец. Его любовь научила меня, что, наверное… да нет, какое там «наверное», что я достойна любви. С тех пор я научилась многому, узнала, что такое женщина и как ею быть. Видимо, это и есть симметрия любви, ведь сейчас я верну его дочери частичку мудрости, которой он когда-то поделился со мной. — Она нежно рассмеялась. — Даже и не думала никогда, что у меня будет ученица.
— Скорее последовательница, миссис Модести.
— Нет, не ученица, не последовательница. Надеюсь, ты погостишь у меня? Позволишь ли ты мне стать твоей подругой?
И хотя Пегги сейчас не видела тропок своей будущей жизни, она ощутила, как они открываются внутри ее, как будущее, на которое она так надеялась и которое ждало ее в этом доме, расстилается перед ней.
— О мэм! — прошептала она. — С радостью.
Глава 5
ЛОЗОХОД
Хэнк Лозоход за годы странствий повидал немало учеников и подмастерьев, но ни разу не видел столь живого, необычного паренька, как этот. Миротворец Смит только склонился над левым передним копытом старушки Озорницы, прилаживая гвоздь, как мальчишка подал голос.
— Этот гвоздь не пойдет, — заговорил подмастерье кузнеца. — И вгонять его надо чуть левее.
Ага, из своего опыта Хэнк знал, что кузнец сейчас вдарит мальчишке по уху и отошлет заливающегося слезами пацана в дом. Но ничего подобного не случилось. Миротворец Смит кивнул и поднял голову на паренька.
— Ну что, Элвин, может, сам ее подкуешь? — спросил мастер. — Кобыла большая, но вижу, ты кое-чему научился за последнее время.
— Подкую, — пожал плечами мальчишка.
— Эй, эй, коней попридержите, — встрял Хэнк Лозоход. — Озорница моя единственная лошадь, и мне вовсе не улыбается покупать себе новую тягловую силу. Пускай твой подмастерье учится ставить подковы на других животных, а мою старушку оставьте в покое. — Не сумев сдержать язык, Хэнк так и продолжал болтать, дурак, он и есть дурак: — И вообще, кто здесь мастер, а кто — подмастерье? — поинтересовался он.
Вот этого говорить не следовало. Хэнк понял свой промах в ту же секунду, как слова слетели с его губ. Такие вопросы задавать ни в коем случае нельзя — тем более в присутствии ученика. Уши Миротворца Смита, разумеется, сразу налились кровью, и кузнец выпрямился во все шесть футов роста, сложив на груди похожие на ляжки быка руки и сжав кулаки, которые спокойно могли раздавить башку медведю.
— Мастер здесь я, — процедил он, — и когда я говорю, что мой подмастерье может исполнить работу, стало быть, так оно и есть, а если ты что-то имеешь против, то можешь забирать свою кобылу и тащить ее к другому кузнецу.
— Да ладно, коней попридержи, — только и смог выдавить Хэнк Лозоход.
— Я и держу. Держу, между прочим, твою лошадь, — указал Миротворец Смит. — По крайней мере, ее ногу. Между прочим, вес все равно немалый, а тут ты еще начинаешь расспрашивать, кто мастер в моей кузнице.
Любой человек, у которого мозги не совсем вытекли, скажет вам, что злить кузнеца, который должен подковать твою лошадь, все равно что стучать палкой по улью, перед тем как залезть туда за медом. Хэнку Лозоходу оставалось надеяться, что Миротворца будет легче успокоить, чем тех самых пчел.
— Ну конечно, конечно, — поспешно согласился Хэнк. — Я ж ничего не хотел сказать, просто удивился, что твой ученик так скор на язык.
— Это потому, что у него дар, — огрызнулся Миротворец Смит. — Этот мальчишка, Элвин, он видит, что творится внутри лошадиного копыта — куда надо забить гвоздь, чтоб держался, где можно поранить лошади ногу и так далее. Подковывать лошадей — это его дар. И если он говорит, что гвоздь не годится, я знаю, что этот гвоздь вгонять в копыто не следует, иначе лошадь либо озвереет от боли, либо начнет хромать.
Хэнк Лозоход извиняюще ухмыльнулся. Денек стоял жаркий, поэтому свары вспыхивали быстро.
— Я уважаю дар, кроющийся в человеке, — кивнул он. — И точно 'так же ожидаю от других людей, чтобы они уважали мой дар.
— В таком случае я достаточно возился с твоей лошадью, — буркнул кузнец. — Давай, Элвин, подкуй ее.
Если б парнишка фыркнул, ухмыльнулся или бросил победный взгляд, Хэнк точно взбеленился бы. Но подмастерье Элвин молча сунул в рот гвозди, наклонился и поднял левое переднее копыто. Озорница не замедлила навалиться на него, но паренек был высок и легко выдержал ее вес — хотя на его лице не было и следа пробивающейся бороды, он являлся настоящим близнецом своего мастера, когда речь заходила о перекатывающихся под кожей мускулах. Не прошло минуты, как подкова была ловко прибита к копыту. Озорница даже не вздрогнула, не говоря уже о ее привычке пританцовывать на месте, пока ей ставят новые подковы. И сейчас, призадумавшись над этим, Хэнк вспомнил, что к этому копыту Озорница всегда относилась с особым трепетом, как будто что-то ей там мешало. Однако Хэнк так свыкся с привычками своей лошади, что прежде не задумывался ни о чем подобном.
Подмастерье отступил от Озорницы на шаг-другой, причем он не кривлялся и не ерничал. Он даже не усмехнулся, и все-таки Хэнк чувствовал какой-то необоснованный гнев на мальчишку.
— Сколько ему? — поинтересовался Хэнк.
— Четырнадцать, — ответил Миротворец Смит. — Он поступил ко мне в ученики, когда ему было одиннадцать.
— Немножко поздновато для подмастерья, а? — спросил Хэнк.
— Да, он опоздал на год — из-за той войны с краснокожими и французами. Он ведь с Воббской реки…
