павлины. Мне кажется, яркие цвета предназначены успокаивать женщин. Эй, да этот парень ничего серьезного не затевает! Поиграйся с ним или иди своей дорогой. Нечто вроде того. Я думаю, Джейн выбрала этот город специально, чтобы напялить на меня эти одеяния.
— Мне хочется есть. Я устала.
— И что более насущно? — уточнил Питер.
— Есть хочу.
— Имеется виноград, — предложил он.
— Который ты даже не удосужился вымыть. Это говорит твое неуемное желание смерти.
— На Священном Ветре насекомые знают свое место и стараются не высовываться. Никаких пестицидов. Гарантия Джейн.
— На Пути тоже не было пестицидов, — напомнила Ванму. — Но все равно мы мыли фрукты, чтобы не наесться бактерий и всяких одноклеточных тварей. Дизентерия не самая приятная штука.
— Но туалет у нас такой шикарный, грех было бы не воспользоваться его удобствами, — усмехнулся Питер.
Несмотря на его браваду, Ванму заметила, что угроза дизентерией возымела свое действие, заставив Питера обеспокоенно нахмуриться.
— Давай поедим в каком-нибудь ресторанчике, — сказала Ванму. — Джейн, надеюсь, обеспечит нас деньгами?
Питер на секунду-другую прислушался к сережке.
— Да, только нужно сказать владельцу ресторана, что мы потеряли наши удостоверения личности, и попросить его, чтобы он по отпечаткам наших пальцев определил номер счета.
Джейн говорит, что, если надо, денег у нас будет предостаточно, но все равно мы должны вести себя так, будто зарплата у нас невысокая, просто мы скопили немножко денежек, чтобы отпраздновать какое- нибудь важное событие в нашей жизни. Итак, что мы будем праздновать?
— Что ты наконец помылся.
— За это будешь пить ты. Я выпью за наше благополучное возвращение из диких лесов.
Вскоре они вышли на улицу. Машин было мало, зато вокруг стояли целые сотни велосипедов; тысячи людей спешили куда-то, запрыгивая на быстро скользящие тротуары. Ванму не захотела пользоваться этими странными приспособлениями и настояла на том, чтобы идти по нормальной, твердой земле, а это означало, что ресторанчик надо найти где-нибудь поблизости. Здания района были старыми, но тем не менее сохранили свой изящный вид; престижный район города, где селятся только зажиточные люди. Стиль архитектуры был свободным — арки и большие дворы, колонны и обыкновенные крыши, поддерживаемые глухими стенами без окон.
— Погода, наверное, здесь прекрасная, — заметила Ванму.
— Тропики, но вдоль побережья проходит холодное течение. Каждый день часик-другой капает дождик — и так большинство дней в году. Но никогда здесь не бывает жары, а уж что такое холода, местным жителям вообще неведомо.
— Такое впечатление, что все у этих людей на виду.
— Фальшивка, — поморщился Питер. — В нашей квартире стеклянные окна и микроклимат, если ты заметила. Но выходят окна в сад, кроме того, они затемнены, так что снаружи ты в дом не заглянешь. Очень искусно все сделано. Искусственная дикая природа. Лицемерие и обман — основы человеческой вселенной.
— Здесь очень красиво, — сказала Ванму. — Мне нравится Нагойя.
— Жаль, что мы здесь не задержимся.
Прежде чем она успела спросить, какова цель их посещения этой планеты, Питер втолкнул ее во дворик небольшого, но полного народом ресторана.
— Здесь рыбу готовят, — объяснил Питер. — Надеюсь, возражений у тебя не будет.
— А что, в других местах рыбу подают сырой? — рассмеялась Ванму.
Но потом поняла, что Питер не шутил. Сырая рыба, подумать только!
— Японцы славятся страстью к сырой рыбе, — продолжал Питер, — а в Нагойе эта страсть превратилась чуть ли не в религию. Заметь, ни одного японца в ресторане. Они отказываются есть рыбу, уничтоженную жаром плиты. Это одна из традиций, которой они до сих пор придерживаются. От оригинальной японской культуры осталось очень мало, поэтому они свято чтут немногие сохранившиеся обряды.
Ванму кивнула, понимая культуру, которая упорно цеплялась за давно отжившие традиции, чтобы сохранить свое национальное лицо. И вместе с тем девушка с благодарностью отметила, что на этой планете соблюдение обычаев — это личное дело каждого человека, эти традиции не калечат и не уничтожают жизни людей так, как это было на Пути.
Обед подали быстро — рыба была готова чуть ли не моментально, — и они принялись за еду. Питер то и дело елозил на циновке.
— Жаль, что традиция пользоваться нормальными стульями и столами сюда так и не добралась, — наконец пожаловался он.
— Неужели европейцы так ненавидят землю, что все время должны приподниматься над нею? — удивилась Ванму.
— Ты сама ответила на свой вопрос, — холодно ответил Питер. — Ты начала с предположения, что мы ненавидим землю. Образованный человек, а веришь всяким первобытным штучкам…
Ванму вспыхнула и замолкла.
— Ой, только избавь меня от этой показной покорности восточных женщин, — махнул рукой Питер. — Меня воспитывали как служанку, а вы такой злой, бессердечный хозяин…
Кончай давить на мое чувство вины. Мне известно, что я полное дерьмо, но я не намерен меняться только потому, что каждый раз ты принимаешь смиренно-обиженный вид.
— Но ты можешь измениться, когда не захочешь больше быть дерьмом.
— У меня характер такой. Эндер создал меня полным ненависти, чтобы он тоже мог ненавидеть меня. Дополнительная выгода этого заключается в том, что ты также можешь ненавидеть меня.
— Ладно тебе, ешь свою рыбу, — фыркнула она. — Ты сам не понимаешь, что несешь. По идее, ты должен с первого взгляда раскусывать любого, а сам не можешь понять человека, который тебе ближе всех на свете.
— А я и не хочу понимать тебя, — огрызнулся Питер. — Я всего лишь прибегаю к помощи того блестящего интеллекта, которым ты обладаешь, чтобы выполнить поставленную передо мной задачу. Хотя ты со своей большой головой продолжаешь верить, что люди, сидящие на карачках, каким-то образом «ближе к земле», чем те, которые предпочитают высоко держать голову.
— Я имела в виду не себя, — ответила Ванму. — Я говорила о человеке, который тебе ближе всего. Об Эндере.
— Слава Богу, он сейчас от нас далеко.
— Он создал тебя вовсе не затем, чтобы воплотить свою ненависть. Он давно пережил ненависть к тебе.
— Да, да, книжку «Гегемон» написал, и так далее и тому подобное.
— Именно, — кивнула Ванму. — Он создал тебя, потому что отчаянно нуждался в человеке, который будет ненавидеть ЕГО.
Питер закатил глаза и глотнул молочно-ананасового сока.
— Кокоса в самый раз. Пожалуй, я поселюсь здесь, если Эндер прежде не умрет и я не растворюсь в воздухе.
— Я говорю тебе нечто очень важное, а ты наслаждаешься кокосовым молоком в ананасовом соке?!
— Его достаточно ненавидит Новинья, — буркнул Питер. — Я ему не нужен.
— Новинья сердится на него, но она не права в том, что сердится, и ему об этом известно. От тебя же ему нужен…, так называемый праведный гнев. Ты должен ненавидеть его за то зло, что действительно имеется в нем, но которое никто, кроме него, не видит и в которое ни один человек не верит.
— Я просто кошмарный сон, пришедший из его детства, — сказал Питер. — Ты слишком много смысла
