Миро кивнул им, а потом повернулся и вошел в корабль.
Но прежде чем он закрыл и задраил дверь, обе сестры безмолвно последовали за ним, обнявшись.
Глава 8
«ВАЖНО ТОЛЬКО ТО, КАКОМУ ВЫМЫСЛУ ТЫ ВЕРИШЬ»
Мой отец однажды сказал мне,
что богов не существует,
что они — всего лишь бессердечная махинация
дурных людей,
которые пытаются доказать, что их власть хороша,
а их насилие над другими — это любовь.
Но если богов не существует,
почему нам так хочется верить в них?
Ведь то, что злобные лжецы
застят нам горизонт
и не дают нашему взгляду пробиться к богам,
не означает, что яркий ореол,
Окружающий каждого лжеца,
не может быть ослепительным сиянием бога, ожидающего,
что мы найдем дорогу к нему в обход лжи.
«Не действует», — сказала Королева Улья.
«А что еще мы можем сделать? — спросил Человек. — Мы связали самую прочную сеть, какую только смогли. Мы присоединились к тебе и другим королевам так прочно, как никогда раньше, — мы все дрожим, нас шатает от напряжения, как будто разыгравшийся ветер мечется в наших кронах и заставляет наши листья блистать в солнечном свете, а весь свет, который излучаешь ты и твои дочери, и вся любовь, которая есть у нас к нашим нежным матерям и нашим дорогим безмолвным материнским деревьям, сосредоточена в тебе, в нашей королеве, нашей сестре, нашей матери, нашей преданной жене. Как может Джейн не видеть, что мы сделали, как она может не хотеть слиться с такой сетью?».
«Она не может найти к нам дороги, — объяснила Королева Улья. — Да, она наполовину создана из того же материала, что и мы, но она давно отвернулась от нас, потому что не отрываясь смотрела на Эндера, слилась с ним. Она была нашим мостом к нему. А теперь он — ее единственный мост к жизни».
«Какой там мост? Он сам умирает».
«Умирает старая часть его, — сказала Королева Улья. — Но вспомни, он любил и лучше других понимал вас, пеквенинос.
Разве не может быть, чтобы из умирающего тела его юности выросло дерево, которое возьмет его в Третью Жизнь, как он взял тебя?».
«Я не понимаю твоего плана, — произнес Человек. Но даже в непонимании, под осознанными словами к ней летели и другие:
— Моя возлюбленная королева, — говорил он, а она слышала:
— Моя дорогая и благородная госпожа».
«У меня нет никакого плана, — отозвалась она. — Только надежда».
«Тогда скажи мне, на что ты надеешься», — попросил Человек.
Ото только сон надежды, — ответила Королева Улья. — Только слабый отголосок неясной догадки о сне надежды».
«Скажи мне».
«Она была нашим мостом к Эндеру. Так может быть, теперь Эндер станет ее мостом к нам, через тебя? Если не считать последних лет, всю свою жизнь она провела, глядя в сердце Эндера, слушая его сокровенные мысли и позволяя его айю вносить смысл в ее собственное существование. Если он позовет ее — она услышит, даже если не услышит нас. И ее потянет к нему».
«В тело, где сейчас обитает большая часть его? — догадался Человек. — В тело Молодой Валентины? Но они будут бороться друг с другом, сами того не желая! Они не могут вдвоем управлять одним королевством».
«Вот почему надежда так слаба, — подтвердила Королева Улья. — Но Эндер также любил и тебя — отцовское дерево по имени Человек, и вообще всех пеквенинос, и отцов, и жен, и сестер, и материнские деревья — всех вас, даже те деревья пеквенинос, которые никогда не были отцами, но когда-то были сыновьями; он любил и любит всех вас. Разве не может она последовать за ним по этой филотической связи и добраться до нашей сети через тебя? Последовать за ним и найти путь к нам? Мы сможем удержать ее, всю ту ее часть, которая не поместится в Молодую Валентину».
«Так, значит, чтобы позвать ее, Эндер должен остаться живым».
«Вот почему надежда — только тень от крошечного облачка, на несколько мгновений закрывшего солнце. Он должен позвать ее, провести ее, а затем спастись от ее преследования и оставить ее одну в Молодой Валентине».
«Тогда он умрет ради нее».
«0н умрет как Эндер. Он должен умереть как Валентина.
Но разве не может он найти путь к Питеру и жить там?».
Ото та его часть, которую он ненавидит, — заметил Человек. — Он сам говорил мне об этом».
Ото та его часть, которую он боится, — возразила Королева Улья. — Но, может быть, он боится ее потому, что она — самая сильная его часть. Наиболее властное из его обличий».
«Как ты можешь говорить, что самая сильная часть такого доброго человека, как Эндер, — разрушительна, амбициозна, жестока и безжалостна?».
«0н и сам называет этими словами то, что вложил в Молодого Питера. Но разве его книга „Гегемон“ не показывает, что именно безжалостность дала ему силу строить? И сделала его сильным перед лицом врагов? Сделала его существование осмысленным, вопреки его одиночеству? Ни он, ни Питер никогда не были жестокими во имя жестокости. Они были жестокими, чтобы выполнить свою работу, и то была необходимая работа; то была работа по спасению мира: у Эндера — разрушение страшного врага, поскольку так он о нас тогда думал, а у Питера — уничтожение пограничных преград между нациями и сплочение человеческой расы в одну нацию. И то и другое снова нужно сделать. Мы нашли страшного врага, чуждую расу, которую Миро называет Десколадерами. И границы, разделяющие людей и пеквенинос, пеквенинос и королев улья, королев улья и людей, всех нас и Джейн, чем бы Джейн ни стала, — разве все мы не нуждаемся в силе Эндера как Питера, которая бы объединила всех нас в единое целое?».
«Ты убедила меня, возлюбленная сестра, мать, жена, но сам Эндер не поверит в такую добродетель в самом себе. Он, наверное, в силах перенести Джейн в тело Молодой Валентины, но сам он никогда не сможет покинуть это тело, он никогда не решится оставить Джейн свою собственную добродетель и уйти в тело, которое представляет все, что пугает его в нем самом».
«Если ты прав, то он умрет», — сказала Королева Улья.
Волна печали и сожалений о друге захлестнула Человека и выплеснулась в сеть, которая связывала его со всеми отцами и со всеми королевами ульев, но к ним это страдание пришло сладостным покоем, потому что оно было рождено любовью.
«Но он все равно умирает, умирает как Эндер, а если мы объясним ему все это, разве он не решит умереть так, чтобы своей смертью сохранить жизнь Джейн? Той Джейн, которая держит в руках ключ к звездным полетам, и никто, кроме нее, не может открыть дверь между нами и Вне-миром, переносить нас туда и обратно своей сильной волей и ясным разумом?».
«Да, он выбрал бы такую смерть, которая позволила бы ей жить».
«Хотя было бы лучше, если бы он перенес ее в тело Валентины, а затем выбрал жизнь. Так будет лучше».
Когда Королева Улья говорила это, отчаяние, скрытое словами, сочилось липкой жижей, и каждый в сети, которую она помогла соткать, опечалился, ощутив яд отчаяния, ибо оно было рождено страхом смерти.
Джейн нашла в себе силы для одного последнего путешествия; она
