американцы пообещали оказать Советскому Союзу помощь. 2 октября представитель Черчилля лорд Бивербрук и представитель Рузвельта мистер Гарриман подписали в Кремле протокол о направлении в Россию военных и других снабженческих грузов из Англии и США. Хотя Соединенные Штаты все еще сохраняли нейтралитет и не участвовали в войне, было заявлено о том, что три великие державы твердо намерены сотрудничать в борьбе против их общего врага, Германии. За первые десять месяцев с начала действия соглашения - с 1 октября - Британия и США пообещали поставить Советскому Союзу и поставили следующие виды техники: 3000 самолетов - на 2000 больше, чем имелось в распоряжении Люфтваффе на Восточном фронте по состоянию на 30 сентября, - 4000 танков - втрое больше, чем располагали все три немецкие танковые группы к 30 сентября, - и 30 000 автомобилей.
Но успеют ли все эти поставки в срок? Не получалось ли, что Гитлер вновь выигрывал гонку против западных держав, как он выиграл ее в Кремле в 1939 г.?
10 октября в московской гостинице 'Националь' давали обед для дипломатов и журналистов. В меню входили блины, икра, щи, жаркое, пюре, тушеная морковь, шоколадный пудинг и кофе мокко. Поднимались тосты за Сталина, за оборону Москвы. И за победу. Именно в тот день Тимошенко освободили от командования и заменили человеком, которого тогда мало кто знал, - генералом армии Г.К.Жуковым. Он стал командующим Западным фронтом, генерал-лейтенанта В.Д.Соколовского назначили его начальником штаба, а член военного совета Н.A.Булганин стал начальником политотдела фронта.
Через пять дней, в 12.50 15 октября, министр иностранных дел Молотов принял посла США Стейнхардта, проинформировав его, что все правительство, за исключением Сталина, оставляет Москву и что дипкорпус эвакуируется в Куйбышев, в 840 километрах к востоку от Москвы. Каждому человеку разрешалось взять с собой столько багажа, сколько он мог унести.
Когда новость стала известна в городе, а особенно после того, как горожане узнали о том, что из Мавзолея на Красной площади убрали тело Ленина, в Москве вспыхнула паника.
– Немцы, немцы идут! - кричали люди. Те, кто жил на Можайском шоссе в Москве, напрягали слух - им все мерещился рев танковых моторов. Когда они появятся? Может, они уже тут? В те дни в Москве всякое казалось возможным.
У городов тоже есть нервы. И если напряжение становится невыносимым, они не выдерживают и сдаются. 19 октября 1941 г. нервы Москвы натянулись до предела. Повсюду носились тревожные слухи. Правительство бежало. Дипломатический корпус уехал из Москвы. Тело Ленина - мумифицированные останки отца русской революции - убрали, и где оно, никто не знает. Завершались все эти рассказы и разговоры словами: 'Немцы уже под городом'. Шепотом то один, то другой рассказчик добавлял: 'Их танки могут войти сюда в любую минуту'. Последнее особенно поражало население. Народ в одночасье лишился страха перед тайной полицией Сталина, милицией и органами безопасности. В очередях у булочных раздавались голоса озлобленных горожан: 'Хватит, навоевались. Пора с этим кончать!'
И вот люди уже грабят первый магазин на Садовом кольце. Толпа захватила грузовик с консервами и, опустошив его, перевернула и подожгла. Бунт зрел в сердцах людей, бредущих в промозглом холоде улиц, мерзнущих в плохо отапливаемых квартирах, хлебающих пустые щи и грызущих горбушки черного хлеба. Власть Сталина зашаталась. Портрет вождя снимали со стены, некоторые уже сжигали свои партбилеты. Утром в почтовых ящиках появлялись наскоро нашлепанные на машинках листовки. 'Смерть коммунистам!' говорилось в них. Содержались там и антисемитские лозунги. В ужасе взирали люди, получившие листовки, на напечатанный в них текст. Ужас охватывал мать Москву. Сердце Советского Союза стучало с перебоями. И все же небо не рухнуло.
Официальный летописец советской власти A.M.Самсонов так описывает ситуацию в своей книге 'Великая битва под Москвой': 'В городе распространялось тревожное настроение. Эвакуация промышленных предприятий, министерств, ведомств и учреждений шла с нарастающим темпом. В то время бывали отдельные случаи проявления гражданами пораженческих настроений. Находились люди, сеявшие панику, бросавшие работу и спешившие покинуть город. Попадались предатели, которые пользовались ситуацией, чтобы похищать социалистическую собственность и подрывать мощь Советского государства'. Кремлевский диктатор ударил по столу железным кулаком. 20 октября он ввел в Москве чрезвычайное положение. Столицу объявили районом ведения боевых действий. Теперь жизнь города регулировал фронтовой закон.
Самсонов пишет: 'Указом предписывалось немедленно передавать всех нарушителей порядка военному трибуналу, а всех провокаторов, шпионов и других врагов, призывающих к мятежу, расстреливать на месте'. Так и делалось. Столица стала передовой. А ее жители фактически сделались солдатами. Еще 11 июля по указу Комитета обороны были созданы дивизии народного ополчения, насчитывавшие в своем составе 100 000 человек, набранных из числа городского населения и развернутых на западных подступах к Москве. Позднее в ходе зимней кампании немцы встречали части народного ополчения на всех критических участках Центрального фронта. Нередко солдаты народной армии сражались как фанатики - так случалось на Селигере, под Ржевом, Дорогобужем и Малоярославцем. Начиная с 1 октября, списки жителей вновь подверглись 'причесыванию'. К оружию были призваны еще 100 000 москвичей. Они проходили 110-часовую подготовку - то есть всего двадцатидневную - и отправлялись на фронт.
Между 13 и 17 октября Москва поставила под знамена войны еще двадцать пять отдельных рабочих батальонов - эти люди ходили на работу и несли службу в своих частях. Численность их достигала 11 700 человек, то есть равнялась дивизии. Их задействовали в основном на восточном берегу канала Москва- Волга. В то же время из резервистов с опытом военной службы были сформированы 1-я и 2-я Московские стрелковые дивизии, а двадцать батальонов самообороны, насчитывавшие 18 000 человек, направлялись на поддержание порядка в городе. Таким образом, в столице фактически шла тотальная мобилизация.
Все мужчины и все женщины впрягались в военную машину. На рытье оборонительных рубежей второй линии призвали и направили 40 000 юношей и девушек младшее семнадцати лет, организовав их в команды по принципу военных частей. Вместе с 500 000 женщин и стариков они трудились по три смены - работали день и ночь в нечеловеческих условиях на сооружении 100 километровых противотанковых рвов, 285 километровых заграждений из колючей проволоки и 8000 километровых окопов и траншей.
Однако к концу октября ни фанатизм партии, ни военно-полевые суды, ни казни не могли остановить процесса развала. Дезертиры грабили или занимали квартиры и дома эвакуированных. По улицам повсюду шатались раненые, сбежавшие из трудовых частей подростки и дети. Органам безопасности приходилось беспрестанно прочесывать подземные туннели, вокзалы и разрушенные бомбами кварталы. Казалось, Москве приходит конец. Эти суровые, но бесспорные факты описаны учителем деревенской школы Менделем Манном, польским евреем, бежавшим из Польши в Россию. Его книга 'Врата Москвы', впервые вышедшая в Израиле и затем переведенная почти на все языки стран западного мира, называется романом, однако основана она на личном опыте автора.
В этой книге мы находим эпизод, описывающий типичную для Москвы конца октября 1941 г. ситуацию: 'Из маленького переулка вывернули два раненых солдата. У одного из них, высокого и худого, рука была в гипсе, другой, полный коротышка, ловко передвигался на костылях. Его ранило в колено. Они вышли на середину практически безлюдной улицы и закричали:
– Немецкие танки уже на Калужской и на Песчаной! Они уже в городе! Они здесь! Спасайтесь, люди русские!
Патруль из шести вооруженных людей - троих милиционеров и троих работников НКВД - остановился у ворот и медленно попятился, пересекая Садовую. Они не обменялись и словом, только молча посмотрели друг на друга… Внезапно начали закрываться магазины. С грохотом опускались железные решетки. Двери подъездов домов распахивались, и оттуда выглядывали удивленные жильцы.
Оба раненых остановились на углу. Высокий указал куда-то здоровой рукой и закричал:
– Вот они, вот немцы!
Патрульные исчезли в темноте подъезда. Скоро эти шестеро появились вновь уже без шапок и без оружия. Они сняли милицейские петлицы со своих шинелей.
– Крысы бегут с тонущего корабля! - завизжала какая-то женщина. Пусть драпают! Их поймают!
Толпа постепенно превращалась в процессию, во главе которой шли двое раненых. Позади следовали несколько женщин, а за ними все остальные.
Какие-то мальчишки в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет - дети, работавшие на фабриках, - выходили из переулков и, выкрикивая какие-то насмешки, присоединялись к растущей толпе. Вдруг один
