Посол внимательно прочитал документ, поспешно вернулся в посольство, собрал чемодан и немедленно вылетел в Москву. Посылка Гейдриха была доставлена адресату.
Но Гейдрих любил делать все на совесть. Он не стал полностью доверять дело пражскому почтальону, а поступил в соответствии с разумным принципом: если уж берешься за работу, то выполняй ее только на отлично. Поэтому он поддержал свою пражскую акцию еще одной - парижской.
На дипломатическом приеме в Париже через два или три дня после беседы Бенеша с Александровским Эдуард Даладье, несколько раз бывший премьер-министром Франции, но в тот момент для разнообразия занимавший пост министра обороны, положил ладонь на руку советского посола, Владимира Потемкина, и отвел его к нише у окна. Быстро оглядевшись, не подслушивает ли кто, Даладье с тревогой сообщил Потемкину, что Франция встревожена. Поступили сведения о возможной смене курса Москвы. Ходят слухи о сотрудничестве фашистского Вермахта с Красной Армией. Разве его превосходительство может остаться безучастным? Потемкин выслушал Даладье с непроницаемым лицом и отделался уклончивыми фразами. Десятью минутами позже он ушел с приема, поехал в посольство и отправил кодированной 'молнией' в Москву полученное от Даладье сообщение.
Как именно Гейдрих передал информацию Даладье, сегодня установить с точностью возможным не представляется. Возможно, контакт осуществлялся через человека из 2-го бюро в посольстве Франции в Москве.
После этой интермедии Гейдрих разыграл второй акт спектакля. Он отправил специального представителя, штандартенфюрера Беренса, в Прагу, где тот встретился с личным представителем чехословацкого президента и привлек его внимание к существованию документальных свидетельств против Тухачевского. Узнав об этом, Бенеш уведомил Сталина. Вскоре после этого человек Бенеша предложил представителю Гейдриха встретиться с сотрудником советского посольства в Берлине по имени Израилович. Израилович являлся сотрудником НКВД, служившим в русском посольстве в Берлине.
Человек Гейдриха встретился с ним и показал ему два подлинных письма из сфабрикованного дела. Израилович, как и полагается, разыграл безразличие. Он спросил, что почем. Беренс пожал плечами. Израилович пообещал встретиться с ним еще раз через неделю вместе с лицом, уполномоченным принимать решения.
Свидание состоялось. Человеком, уполномоченным принимать решения, оказался представитель Ежова, главы советской секретной службы. Тот первым делом тоже спросил о цене. Чтобы у деловых партнеров не возникло подозрений, Гейдрих запросил астрономическую сумму, 3 000 000 золотых руб.
– Но вы вольны позволить им сбить цену, - проинструктировал он своего представителя.
Но до торговли не дошло. Представитель Ежова просто кивнул, когда Беренс с самым деловым видом назвал самую безумную сумму, которую когда-либо платили за папку с документами в истории деятельности спецслужб.
Ни один план военной операции, ни одна измена, ни одно предательство в истории не оценивалось так высоко. Сделку обстряпали за один день. Человек Ежова отправился в Москву с фальшивкой Гейдриха. Произошло это приблизительно в середине мая 1937 г.
Три недели спустя, 11 июня 1937 г., мир потрясла новость, переданная ТАСС: маршал Тухачевский и семь ведущих генералов приговорены к смертной казни через расстрел Верховным судом Советского Союза под председательством председателя военного трибунала Ульриха. Приговор был приведен в исполнение немедленно.
'Подсудимые обвинялись, - говорилось далее в сообщении, - в неисполнении своих воинских обязанностей, в нарушении присяги и в предательстве Социалистической родины в интересах иностранного государства'. Официальное коммюнике добавляло следующие подробности:
'В ходе расследования удалось установить, что обвиняемые, вместе с заместителем наркома обороны Гамарником, который недавно покончил жизнь самоубийством, создали антигосударственную группу, проводившую антисоветскую политику и поддерживавшую контакты с иностранным государством. Обвиняемые вели военный шпионаж в пользу этой страны. Целью их деятельности было привести Красную Армию к поражению в случае иностранной интервенции. Главная же задача подсудимых состояла в реставрации крупного помещичьего землевладения и капитализма. Все обвиняемые признались'.
В довершение всего ТАСС огласило приказ по армии Ворошилова, доведенный до сведения войск в военных округах. Приказ требовал выдавать подозрительных. Там говорилось:
'Главной целью предателей было уничтожение советского строя любыми путями и любыми методами. Они замышляли свержение правительства рабочих и крестьян и подготавливали убийства руководителей Партии и государства. Они надеялись на помощь фашистских кругов иностранного государства, взамен чего были готовы отдать им советскую Украину. Главные организаторы находились в прямых контактах с генштабами фашистских стран'.
Казнь Тухачевского и приказ Ворошилова способствовали сходу лавины, от которой нигде и никому не было спасения. Любой обозленный солдат, любой обиженный подчиненный мог теперь свести счеты с обидчиком, написав донос на начальника, которого ненавидел. В этой вакханалии политических чисток не находилось места оправданию. И каждый, кто попадал под жернова гигантской мельницы репрессий, тянул за собой друзей, товарищей и даже просто знакомых. Сначала сотнями, затем тысячами, а потом, по- видимому, и десятками тысяч офицеры отправлялись в подвалы НКВД, чтобы получить пулю в затылок или на долгие годы отправиться в сибирские лагеря. Всего за один год офицерский корпус Красной Армии сократился на 50 процентов, а высокое военное руководство было ликвидировано практически полностью.
Факты очевидно свидетельствуют о том, что в результате умело разыгранной обергруппенфюрером СС Рейнхардом Гейдрихом интриги Гитлер смог уничтожить весь высший командный состав Красной Армии за три года до нападения на Советский Союз. Иными словами, в подвалах НКВД и расстрельных камерах здания на Лубянке он подготовил почву для будущих побед германского оружия. Может ли это утверждение выдержать тщательную проверку? Могло ли быть так, что от 30 000 до 40 000 офицеров армии рабочих и крестьян погибли в результате ловкого трюка, проделанного специалистами из иностранной спецслужбы? 1
Внешне все выглядит именно так, но внешнее и есть внешнее, оно лежит на поверхности. Гораздо больше остается под ней. Гейдрих не являлся автором пьесы, он лишь показал себя талантливым помощником. Искусно состряпанное им дело не стало само по себе причиной падения Тухачевского и его товарищей, а лишь составило алиби для Сталина. Корни трагедии, стершей с лица земли цвет советского офицерского корпуса, уходят гораздо глубже. Они стали следствием безжалостной борьбы, которую вели между собой два могущественных соперника. Единственная сила, способная свергнуть Сталина, нашла в итоге свой печальный конец. Случившееся ознаменовало собой победу грузинского деспота над русским Бонапартом Тухачевским, который - даже если он пока и не протягивал рук к высшей власти - уже превращался в фигуру, способную при поддержке армии принять бразды правления у диктатора-параноика и положить конец бесчинствам сталинской клики. Резня, учиненная над офицерским корпусом, стала следствием драматического процесса борьбы за власть между политическим и военным руководством страны, а не только ловкого хода чужой разведки.
Данный эпизод занимает место в истории как кульминация германо-советских отношений после Первой мировой войны и как составляющая одной из самых крупных мировых трагедий - плана 'Барбаросса'. Все началось еще задолго до игр Гитлера в войну, а закончилось настоящей войной. Для лучшего понимания всей драмы войны между СССР и Германией необходимо познакомиться с первыми актами пьесы.
В апреле 1925 г. в свободном порту Штеттин произошел странный инцидент. Только что назначенный на работу в Штеттин офицер-таможенник - он еще жив, потому будем называть его Людвиг, хотя у него другое имя, занимался ночной рутинной проверкой, когда наткнулся на людей, пытавшихся вытащить из 1-го эллинга большой контейнер. Когда он окрикнул их, люди бросили ящик и растворились в темноте. Людвиг поднял тревогу. Другой таможенный офицер, явившийся неожиданно быстро, явно хотел замять инцидент. В Людвиге разыгрались подозрения, он осветил фонариком ящик. На нем виднелась сделанная большими черными буквами надпись на двух языках вверху на немецком, а ниже под ней на русском - 'Механические запчасти'. На наклеенном на контейнере ярлыке значился адрес получателя: GEFU, Берлин, Германия, и отправителя: GEFU, Липецк, СССР. Когда Людвиг пожелал изучить таинственный ящик получше, второй таможенник неожиданно спросил:
