невредимы, — просто чудо. Знаете, вы очень везучий человек, Сигизмунд Иосифович.
Когда Захаров обращался к Профессору, в его глазах не было ни тени, ни искорки смеха, хотя, как он дал понять, ему уже давно известно настоящее имя Войцеха Казимировича.
Студенты, спустившись с тротуара вниз, к реке, добежали до спортивной площадки со вкопанными в землю турниками и, построившись в три шеренги, принялись выполнять спортивные упражнения под команды преподавателя-пехотинца.
С левой стороны появилась молодая семья, вышедшая подышать свежим воздухом. Юный папаша толкал перед собой коляску нежно-розового цвета и мучился от удовольствия и гордости. Истинная глава семьи, по виду ещё не перешагнувшая пределы школьного возраста, держала его под руку и походила на хозяйку, которая выводит на прогулку любимое домашнее животное. Войцех Казимирович не мог достаточно хорошо рассмотреть, но ему показалось, что её живот под зеленоватым, застёгнутым на все пуговицы пальто округлён, выдавая грядущее прибавление семейства. «Если это так и в нынешних условиях находятся люди, способные гнать потомство такими темпами, то за будущее этой страны можно было быть спокойным», — подумал Профессор.
— Ну откуда, скажите на милость, вам взбрело в голову, что именно я взял спрятанное вашим человеком? Подумайте головой как следует, подключите логику.
Стал бы я вам звонить после того, как забрал то, что лежало в тайнике?
— А почему бы и нет? Вполне логичный и продуманный ход — позвонить, чтобы отвести от себя подозрения. Ну а кроме того, вы могли явиться к тайнику после звонка. Знаете, как бывает: бес попутал, жадность обуяла, то да се, пятое-десятое… Решили, что там деньги или ценности какие-нибудь. А там предмет бросовый, ненужный вовсе. Я допускаю, что вы в сердцах могли выбросить его куда подальше, а теперь вам просто совестно признаться. Так вы не стесняйтесь, Сигизмунд Иосифович, вы только скажите, где, куда, а дальше уже наша забота.
— А вы не могли предположить…
— Предполагали, Сигизмунд Иосифович, поверьте мне, предполагали, — улыбнулся одними губами Захаров. Непрост он оказался, этот служащий в песочном плащике. Силён и тонок Николай Николаевич, шляк бы его трафил. — Существовали ведь всего три возможности. Первая — нас опередили конкуренты. Вторая — передачу забрали вы, и третья — её взял кто-то со стороны. Должен признаться, сначала мы склонялись к первому варианту. Но после того как наши «друзья» развернули такую бешеную активность в поисках вас, он отпал сам-собой. Осталось всего две линии — вы и кто-то третий. Вероятность того, что за такое короткое время кто-то неизвестный случайно обнаружил и опустошил тайник, ничтожно мала, поэтому подобный вариант мы тоже отбросили.
Его умозаключения один в один совпадали с теми, что в своё время сделали сам Войцех Казимирович и Сергей.
— Зря вы так, — заметил Профессор.
Сверху, по спуску Славы, к ним шла весёлая компания подгулявших мужиков.
Обняв друг друга за плечи, они громко смеялись, болтали, не слушая друг друга, время от времени пытались затянуть «Чёрного ворона», но дальше второй строчки дело у них не шло.
Войцеху Казимировичу показалось, что было ещё достаточно рано, чтобы так наколбаситься. К тому же компания неспешно, но неуклонно двигалась прямо к ним.
Профессор напрягся.
— Да нет, не зря, — вздохнул Николай Николаевич. — Ведь дискета у вас, правильно? По крайней мере, мы считаем, что там должна была быть дискета. Но, возможно, там было что-то другое. Где оно?
Людей вокруг становилось как мух в сортире. Микроавтобус с тонированными, как у «БМВ», стёклами медленно-медленно ехал по проезжей части.
— Вы должны были прийти один, — укоризненно сказал Войцех Казимирович.
— Где это? — уже жёстко повторил Захаров. От его прежнего дружелюбия не осталось и следа.
Профессор начал медленно отходить к воде. Николай Николаевич двигался следом, не спуская с него глаз. Правую руку он держал в кармане плаща.
— Вам не следовало так поступать, — быстро проговорил Войцех Казимирович.
— Это ошибка.
— Я тоже так считаю, — бесстрастно произнёс Захаров. — Но, к сожалению, решения принимаю не я один.
Компания, работавшая под «загулявших», перла на них, как танк на полевую кухню. Значит, приказ уже получен, все приступают к задержанию. К чертям собачьим разговоры, они с самого начала собирались действовать именно таким образом. Холера! Хороши, оказывается, и те и другие, цена им — грош и веры никакой. Все службы похожи одна на одну, как двойняшки.
Микроавтобус «Ниссан» остановился, и в его раскрывшиеся двери посыпались люди в штатском с оружием в руках.
— Мы не можем рисковать, — продолжал Захаров. — Слишком многое поставлено на карту.
Но Профессор уже не слушал. Время разговоров закончилось, пора уходить. К сожалению, договориться не получилось. Эта шушера тоже хотела прежде всего наложить на них свои лапы. Поэтому язык придётся сменить. Музы снова умолкают, говорят пушки.
Старик с федералом продолжали двигаться, причём со стороны их движение должно было являть весьма любопытное зрелище. Первым, в рачьей манере, не выпуская из поля зрения Захарова и всех остальных, пятился Войцех Казимирович.
За ним впритык, с правой рукой в кармане, как приклеенный, держался Николай Николаевич. От проезжей части прямо к ним направлялась веселящаяся компания.
Слева от них замерли супруги с коляской. Ещё дальше, к дороге, от микроавтобуса бежали вооружённые люди. Группа студентов во главе с преподавателем, сломав стройные шеренги, с неизвестно откуда появившимся оружием растянулась цепочкой, грамотно охватывая их с правой стороны. Ну, просто операция «Буря в пустыне», масштаб 1:1000. И все это ради бездомного бродяги в преклонном возрасте. Мерси, господа, за доверие.
Захаров чувствовал происходившее за его спиной, хотя ни разу не обернулся.
Поэтому он тоже отбросил все поли-тесы и наконец-то достал из правого кармана свой шпалер.
— Вы не понимаете, — сказал он, явно сомневаясь в умственных способностях Войцеха Казимировича. — Мы не можем выпустить вас. Нельзя допустить, чтобы дискета попала в их руки. Пусть лучше она исчезнет и не достанется никому, чем её найдут те и именно сейчас. Тогда вся страна полетит к чёртовой матери.
Ну, вот это уж вряд ли. Чтобы вся страна… из-за каких-то паршивых… Это Николай Николаевич загнул. Да и разболтался он, что-то негоже для профессионала. Видно, соратники за спиной расслабили, слегка притупили бдительность, затуманили недреманное око.
Значит, пора действовать. И Профессор вкатил Николаю Николаевичу концом трости в живот. В треть силы, не убивать же человека. В последний момент пожалел, что не в голову — вдруг на нем бронежилет. Их сейчас надевают когда угодно, даже на пустяковые операции. И вся полнота Николая Николаевича не от хорошей жизни, а благодаря ему, бронированному. Вот тогда — труба. Второго удара Захаров ему нанести не даст. Однако трость вошла в Николая Николаевича мягко, как в подушку. Повезло, но в следующий раз нужно думать до того, как делать.
Удар Войцех Казимирович совершал, делая уклон вперёд и вправо. Это оправдало себя, потому что выстрелить Захаров успел. И завалил бы он Профессора, как лося, а теперь они поменялись ролями. Взгляд Николая Николаевича поплыл, руку с пистолетом свело в локте, ноги заиграли. Профессор перехватил Захарова плотнее тростью под подбородком, не давая упасть, и начал отходить под его прикрытием. Оружие он заботливо отобрал, пока оно не выпало из ослабевших пальцев Николая Николаевича.
Бежавшие к ним все ещё находились далеко, поэтому огонь не открывали, двигались несуетливо, без спешки. Понимали, что деваться Войцеху Казимировичу некуда. Лидировала все ещё «весёлая» компания любителей хорового пения.
Да и молодая семья Профессора, как он вынужден был признать, удивила.
Дамочка лихо выхватила из детской коляски винтовку с оптическим прицелом и, установив её на это средство передвижения, взяла Войцеха Казимировича на прицел. Её живот, столь умилительно на него
