Только в движении, все время лавируя, мы смогли избежать прямого попадания. Я все свое внимание сосредоточил на дальнем берегу, в то время как Цветти на своей машине оказывал поддержку пехоте. И хотя я заставлял умолкнуть несколько русских орудий, когда вступал в схватку, мы снова оказывались под огнем каждый раз, как только появлялись вновь.
Во время одной из таких передряг я в конце концов научил Лустига, одного из наших водителей, умерять присущее ему безрассудство. Обычно этот сгусток энергии лишь подстегивал меня, если моя машина была выведена из строя, но командир его танка часто говорил мне, что Лустиг необузданный человек, который всегда рвется вперед и которого трудно убедить дать задний ход. Несомненно, характеристика человека, достойного похвалы, если бы не пренебрежение опасностью! По гражданской профессии Лустиг был кузнецом, парень здоровый, как пожарный кран. Как-то раз, когда зажженная сигара упала ему под рубашку, вместо того чтобы посрывать с себя одну за другой одежду, которой зимой бывает много, и выудить сигару, он просто загасил ее, придавив снаружи к своему голому телу. Когда мы обменивались с ним рукопожатиями, я чувствовал себя так, будто меня лягнула лошадь. Вот каким был наш Лустиг, человек, у которого сердце было на своем месте. Он всегда вел машину вперед, не останавливаясь перед врагом.
Но однажды, как я уже сказал, и он научился умерять свой пыл. Мы были примерно в 500 метрах от нашего небольшого леска, когда русские отрыли огонь. Первый залп пришелся с недолетом; второй — позади нас. Я не хотел ждать третьего, поскольку слишком велика была вероятность попадания. Я крикнул Лустигу: «Дай задний ход!»
Но он не реагировал. Мы оставались на месте, а русские дали третий залп. Снаряды стали рваться вокруг нас, и один из них, 28-см гигант угодил прямо перед нами на тропу. Но не взорвался.
Как большая мышь, легко и быстро он пустой болванкой понесся к нам, проскользнул по снегу под нашу машину. Позднее мы увидели его перед лесом по дороге назад. После этого случая даже наш друг Лустиг проникся убеждением, что нельзя терять ни минуты, если я даю ему команду давать задний ход.
Снова и снова мы восхищались качеством стали наших танков. Она была твердая, но не хрупкая, а упругая. Если снаряд противотанковой пушки не угодил в броню прямым попаданием, то соскальзывал в сторону и оставлял после себя отметину, как если бы вы провели пальцем по мягкому куску масла.
Ночью мы не могли помочь нашим многострадальным товарищам, своими выстрелами только подвергли бы их опасности. Мы просто открывали огонь по покрытой льдом Нарве, как только русские начинали новую атаку. Делая это, мы частично отвлекали на себя огонь артиллерии иванов. Русские часто, раз по десять за ночь, пытались переправиться. Они даже использовали сани. Несмотря на огромные потери, стремились форсировать реку. Когда они так поступали, мы называли это «упрямством», а когда мы — «храбростью».
Нам пришлось близко познакомиться с перевернутым употреблением таких выражений после войны. Солдат, который выполнял свой долг во имя своей страны до самого конца, вдруг оказывался «милитаристом» и «поджигателем войны», короче говоря, «злобным нацистом».
После того как в секторе Рииги стало несколько спокойнее, мы получили новый приказ на марш. Я отпросился у полковника Венглера в отпуск и, когда мы пожелали друг другу удачи, он смущенно поделился со мной, что, вероятно, ему предстоит труднейшая и длиннейшая битва в его жизни. Он собирался жениться.
Представился случай, давший ему возможность сочетаться, а именно — награждение его Рыцарским крестом с дубовыми листьями, в связи с чем он возвращался в Германию. Он стал 404-м военнослужащим, получившим эту высокую награду. К сожалению, его ранний брак оказался недолговечным. Венглер, уже в звании генерал-майора, был убит в 1945 году на западе, после того как был награжден мечами к Рыцарскому кресту. Он стал 123-м военнослужащим вермахта, получившим эту награду.
Фронт, удерживаемый на Нарве
Для того чтобы стали понятны последующие операции, мне придется рассказать о расстановке оборонительных позиций вдоль Нарвы, как об этом было известно штабу батальона на 24 февраля 1944 года. Сама река служила естественной оборонительной позицией. Если следовать по ней вверх по течению, она тянется вначале на протяжении примерно 10 километров в юго-восточном направлении от устья в Финском заливе. Река течет мимо Рииги и Сиверцев и до города Нарва, прежде чем повернуть на юг. Через 1–2 километра она поворачивает на запад. Этот отрезок — где Нарва течет почти 10 километров с востока на запад — будет важен для дальнейшего повествования. Минуя этот отрезок, после примерно 45 километров пути в южном и юго-восточном направлении, достигаешь северо-восточной оконечности озера Пейпус (Чудского озера. —
Когда наши войска выводили из Рииги, фронт тянулся от Нарвского залива, точнее говоря, от Хунгербурга, вдоль западного берега реки. Он шел через Рииги к месту как раз перед Нарвой, затем перемещался на восточный берег, где плацдарм был образован перед самым городом, для его удержания.
Линия фронта снова упиралась в Нарву, где делала изгиб. Было намерение продолжить ее на восточном берегу. Планировалось даже создать плацдарм в середине следующего отрезка восток — запад. Однако, как уже нередко бывало, русские положили конец нашим планам.
Линия железной дороги Нарва — Вайвара — Везенберг шла параллельно этой оси восток — запад на Нарве, примерно на 8 километров на север. Еще 800 метров на север далее вела автодорога. От нее оставалось еще 5–6 километров до Балтийского побережья. Район между рекой и автодорогой был полностью заболоченным; железная дорога проходила по укрепленной насыпи. Пехотные части, которые должны были занять ось восток — запад для того, чтобы создать запланированный плацдарм на юг, прибыли слишком поздно.
Предполагалось, что русские все еще не продвинулись до Нарвы в этом районе. Из-за болотистой местности считалось также маловероятным, что они закрепятся к северу от реки. По мнению Верховного командования, заболоченный район был совершенно непригоден для устройства позиций.
Однако когда наши ребята хотели занять свои позиции, они в замешательстве обнаружили, что у русских значительные силы уже продвинулись вперед между северным берегом Нарвы и железной дорогой. Они создали там плацдарм, с которого угрожали нашим войскам в Нарве. Наши части были слишком слабы для того, чтобы оттеснить неприятеля назад на юг через реку.
Из-за всех этих осложнений наша линия фронта приобрела весьма своеобразный характер. Она проходила севернее железнодорожной насыпи и состояла из опорных пунктов. Однако примерно в середине этого отрезка она вклинивалась во вражеский плацдарм по обе стороны трассы, принимая форму ботинка. Северная часть занятой русскими местности была, таким образом, расколота пополам, на «восточный мешок» и «западный мешок». Оба этих названия стали общеупотребительными в сводках вермахта.
Проход, который выводил из «ботинка» на север, вел через деревню Лембиту, после пересечения железнодорожных путей. Еще примерно через 800 метров он приводил к некоему возвышению, выступавшему среди равнины подобно большой насыпи. Сразу за ним трасса упиралась в главную автостраду. Эта трасса пересекалась со второй в Лембиту.
Она шла с запада, параллельно железной дороге и мимо усадьбы за краем деревни. От усадьбы она вела по диагонали к железнодорожной насыпи и достигала второго железнодорожного переезда примерно через 130 метров. Вдоль отрезка от усадьбы до переезда стояли еще дома, приблизительно на одинаковом расстоянии один от другого.
Мне хотелось предварить свое последующее повествование этим подробным описанием местности с тем, чтобы читатель мог мысленно представить себе, как разворачивались наши операции в этом районе. Карта, приводимая в этой главе, также дает дополнительную информацию о районе, в котором мы сражались с русскими.
Когда мы вернулись из Рииги к позициям роты, расположенным примерно в 25 километрах к западу от
