возвращается домой
– Возлюбленные чада мои, вы принесли сюда этого ребенка, чтобы совершить обряд крещения, и молитесь, чтобы Господь наш Иисус Христос принял ее и очистил от греха, – монотонно бубнил преподобный мистер Бэзил Роудс, время от времени заглядывая в молитвенник.
Бентли Ратледж стоял напротив священника с намерением внимательно слушать. Но как это случалось с большинством его добрых намерений, у него из этого ничего не вышло. В какой-то момент его внимание отвлеклось, и взгляд его скользнул в сторону от приземистой норманнской купели, в которой крестились бесчисленные поколения его родственников со стороны матери. Взгляд заскользил дальше, вдоль нефа и остановился где-то в тени алтаря.
С церковью Святого Михаила у него не было связано почти никаких воспоминаний. Да, время от времени здесь происходили крестины или бракосочетания. Довольно часто бывали также похороны, потому что самой судьбой было предназначено, чтобы члены семейства Ратледжей жили трудно и умирали рано. Но сама атмосфера этой церкви, запах плесени и холодного влажного камня не казались ему знакомыми, несмотря на то что большую часть своих двадцати шести лет он прожил неподалеку от нее. Он даже не пытался вслушиваться в монотонный голос священника. Свет, проникавший сквозь витражные стекла и падавший на каменные плиты пола, казался ему неземным. Отец его не был прилежным прихожанином церкви. И Бентли последовал его примеру.
Бэзил громко откашлялся.
– Верите ли вы во все догматы англиканского вероисповедания, содержащиеся в апостольском символе веры? – нараспев произнес он. – И намерены ли вы наставлять этого ребенка соответствующим образом?
Его сестра Кэтрин, стоявшая рядом с ним, легонько толкнула его в бок. Бентли встревоженно взглянул ей в глаза.
– Я… я, конечно, верю, – неуклюже пробормотал он. – И с Божьей помощью я… попытаюсь это сделать.
Бэзил раздраженно поджал губы.
– Постараетесь ли вы научить ее быть богопослушной? – спросил священник и, заглянув в молитвенник, добавил: – И подчиняться воле Божьей и исполнять Его заповеди?
– Я… постараюсь, – с усилием произнес Бентли. – С Божьей помощью. – Тут он крепко зажмурился, ожидая, что его немедленно поразит небесная молния.
Но молния не ударила. Хотя должна бы была поразить его, учитывая столь сомнительное обещание, данное столь ненадежным орудием в руках Господних. Бэзил, судя по всему, тоже ожидал какой-нибудь кары небесной, потому что даже потерял нужное место в молитвеннике. Однако священнику удалось овладеть собой, и он продолжал церемонию, протянув руки, чтобы взять ребенка у Хелен, невестки Бентли.
Устроив младенца на согнутом локте и аккуратно перебросив через руку кружево крестильной рубашки, Бэзил снова взглянул на Бентли.
– Назовите имя этого ребенка. Бентли на мгновение растерялся.
– Гм-м… Элис, – ответил он. Это он знал, потому что так звали его мать. Он в отчаянии взглянул на имена, нацарапанные на полях молитвенника. – Элис Мэри Эмелин Ратледж, – торопливо прочитал он, надеясь, что произнес их правильно. Наверное, это ему удалось, потому что Хелен гордо улыбнулась ему.
– Элис Мэри Эмелин Ратледж, – эхом повторил Бэзил и, обмакнув пальцы в купель, перекрестил лобик младенца. – Я нарекаю тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Но маленькой Элис холодная вода пришлась не по нраву. Она громко разоралась, умудрившись маленьким кулачком задеть нос Бэзила и сбить на сторону его очки. Священник в замешательстве хотел было отодвинуть от себя ребенка на расстояние вытянутой руки, но Элис успела ухватиться за его стихарь, так что Бэзилу пришлось высвобождаться из цепкой ручонки. На помощь подоспела Хелен, которая с виноватым видом извлекла из кулачка Элис белую ткань одежды священника.
«Господь, помоги нам всем, – думал Бентли. – Потому что этот младенец – настоящий Ратледж».
Наконец церемония закончилась, и гости высыпали на освещенный зимним солнцем двор. Его старший брат Кэм, лорд Трейхорн, возглавлял процессию с Элис на руках, которая теперь почти успокоилась. Сестра Бентли Кэтрин и его кузина Джоан вывели из церкви детишек, которые радостно выскочили на солнце, словно стайка ярко окрашенных птичек. Застенчиво улыбнувшись, Джоан оглянулась и дружески взяла Бентли под руку. Они тихо поболтали минутку-другую, пока Кэм и Хелен принимали сыпавшиеся на них со всех сторон поздравления.
Он был рад видеть свою хорошенькую кузину. Особенно приятно было сознавать, что она здорова, счастлива и, если он не ошибается, снова ждет ребенка. До того, что произошло у него с Фредди, Джоан была единственной женщиной, о женитьбе на которой он когда-либо подумывал. Но слава Богу, она сбежала с Бэзилом и тем самым спасла их обоих от последствий его глупости.
– Ты должен как-нибудь заехать в Бельвью, – тихо сказала Джоан. – Мы с тобой устроим продолжительную прогулку и обо всем наговоримся всласть, Бентли. Я хочу поделиться с тобой одним секретом. И все будет как в прежние времена.
– Да, – тихо ответил он. – Как в прежние времена, Джоан. Разница в возрасте у него с Джоан составляла всего два месяца, и было время, когда они поверяли друг другу свои тайны. Но тогда они были детьми, и он был совсем не уверен, что смог бы вернуться к тем временам. Вынув руку из-под его локтя, Джоан помчалась за одним из своих многочисленных отпрысков. Ее муж Бэзил доброжелательно улыбался небольшой группе прихожан, вышедшей из дверей его церкви.
Разумеется, все деревенские кумушки были тут как тут и неодобрительно поглядывали на Бентли. А потом каждая из них, – думая, что все другие в этот момент не смотрят в ее сторону, – поправляла, поцокав языком, его галстук и даже целовала его в щеку, как будто великодушно прощала ему какой-то смертный грех.
Если бы они только знали!
Да, теперь он был повинен в грехе, который был гораздо серьезнее, чем все остальные. Ну, может быть, кроме одного. Конечно, то, что он сделал с Фредди, не было, строго говоря, смертным грехом, хотя ему, черт возьми, он таким и казался. Прошло уже три дня, и он устал ждать, когда карающий меч его поразит. Интересно, с какой скоростью распространяются плохие новости?
Он представил себе, как бедняжка Фредди со слезами признается во всем Уинни Уэйден. Он представил себе, как Уинни рыдает, причитая и жалуясь на свою судьбу, а потом пишет истерическую записку лорду Ранноку. Он представлял себе, как карета этого безжалостного дьявола Раннока возвращается из Шотландии и как он сразу же по приезде начинает чинить над ним расправу. Он представил себе и самого себя – как его ведут по проходу между рядами в церкви к алтарю, подталкивая в спину одним из смертельно опасных шотландских кинжалов и туго обвязав веревкой его гениталии, так что он едва может дышать.
Женитьба. Жена. Жизнь в оковах.
Господи, помоги ему.
Неожиданно к его щеке прикоснулись прохладные пальчики. Бентли моргнул и, посмотрев вниз, увидел свою невестку Хелен, глаза которой излучали тепло.
– Ах, дорогой мой, ты меня не подвел, – произнесла она с легким французским акцентом. – Я знала, что ты не подведешь.
«Иногда, – подумал он, – ее вера в меня становится слегка утомительной». Но вслух этого Бентли не сказал и заметил насмешливо:
– Считай, что тебе чертовски повезло, Хелен.
Он вдруг почувствовал холодный ветерок и, взглянув вверх, увидел, что они остановились в тени колокольни. Прихожане расходились, направляясь или к воротам, выходящим в деревню, или на дорожку, огибавшую церковный двор, которая далее шла вверх по холму к Чалкоту. Он снова взглянул на жену своего брата и почтительно предложил ей руку.
Она с улыбкой оперлась на его локоть, и они на некотором расстоянии последовали за остальными мимо надгробных камней погоста. Погост был отделен от сада Чалкота каменной стеной, в которой была проделана калитка, закрывавшаяся массивной деревянной дверью. Бентли помог ей пройти сквозь калитку, потом повернулся и закрыл за собой дверь.
– Бентли, мне кажется, ты хромаешь? – спросила Хелен.
– Повредил колено, – признался он.
– О Господи, как это случилось? – воскликнула она, пристально глядя на его ногу.
Он изобразил сердитый взгляд:
– Не твое дело.
Хелен с дружеской снисходительностью пожала плечами, снова взяла его под руку и сменила тему разговора.
– Ты изменился, Бентли, с тех пор как приезжал сюда на Новый год, – задумчиво проговорила она. – Ты стал каким-то тихим. И, мне кажется, несколько мрачноватым. На тебя это не похоже, дорогой мой. Надеюсь, ничего плохого не случилось?
Бентли почувствовал, как у него сжимаются кулаки.
– Это мой братец напустил тебя на меня? Чтобы ты учинила мне допрос? – спросил он, прекрасно понимая, что слова его несправедливы и грубы.
Невестка отпрянула от него, как будто он ее ударил.
– Побойся Бога! – тихо сказала она. – Как ты можешь говорить так? Неужели ты думаешь, что Кэм заметил бы какие-нибудь изменения в чьем-то поведении? Подобно большинству мужчин, он принимает во внимание только поступки.
«Знаю, и, возможно, именно это меня беспокоит больше всего».
Мысль эта неожиданно пришла ему в голову, и он буквально в последний момент удержался, чтобы не высказать ее вслух. Однако он все-таки удержался, потом остановился и накрыл рукой лежавшую на его локте руку Хелен.
– Прости меня, Хелен, – тихо попросил он. – Я сказал глупость.
Они в молчании пошли дальше по саду. Кэтрин, Кэм и другие уже успели подняться довольно высоко по склону холма, но Хелен, кажется, не спешила их догонять. Бентли следом за ней тоже замедлил шаг и несколько
