весьма лакомый кусочек. Подведите-ка ее сюда, Валиньи. Да-да, к свету.
Граф, подхватив дочь под руку, потащил ее к столу — оказавшись в ярко освещенном свечами кругу, девушка напоминала ягненка, предназначенного в жертву какому-то жестокому божеству.
Эндерс, поманив девушку пальцем, сделал ей знак повернуться, чтобы дать ему возможность оглядеть ее со всех сторон.
— Помедленнее, моя сладкая, — выдохнул он. — Очень, очень медленно…
Дождавшись, когда она окажется к нему спиной, он принялся бесстыдно разглядывать ее бедра, полноту которых не скрывали складки платья из темного шелка. В глазах Эндерса вспыхнул похотливый огонек. Ротуэлл похолодел — ему вдруг представилось, как Эндерс попросит Валиньи задрать девушке юбку, чтобы иметь возможность полюбоваться ее обнаженными бедрами. И вновь, стоило ему только подумать об этом, как обжигающая волна, вожделения мгновенно поднялась в нем, захлестнув его с головой.
Впрочем, это не его дело, остановил себя барон. Он в любую минуту может встать и уйти. Послать все это к дьяволу и уехать домой, предоставив Эндерсу и Валиньи заниматься своими мерзостями.
И тем не менее что-то мешало ему уйти… Но что?
Возможно, причина в том, что она кого-то ему напоминает. Или во всем виноваты темные омуты ее глаз — ему достаточно было один раз заглянуть в них, чтобы почувствовать, как его с неодолимой силой влечет к ней. Идиот! О Господи, какой же он идиот, с бессильной злобой подумал Ротуэлл.
Чтобы избавиться от этого наваждения, барон плотно закрыл глаза.
Но была и еще одна причина, заставляющая его остаться. Причина гораздо более серьезная, чем вся эта ерунда. Ротуэлл хорошо понимал, что это такое — быть брошенным на растерзание псам, как будто ты не человек, а просто кусок мяса. Святители небесные, ну почему шрамы в его душе, давным-давно зарубцевавшиеся, как он привык считать, вдруг напомнили о себе именно в эту минуту?!
Да потому, что Эндерс, похоже, вбил себе в голову заполучить эту прелестную девушку. Затащить ее к себе в постель и превратить в… одному Богу известно, во что он намерен превратить бедняжку… А ведь девушка невинна. Даже если бы Ротуэлл усомнился в ее добродетели, страх, на мгновение промелькнувший в этих прекрасных глазах, когда она бросила взгляд на Эндерса, убедил бы его в этом лучше всяких слов.
Неприятный холодок пробежал у него по спине при этой мысли. О, мадемуазель Маршан, возможно, сегодня полна жизни и огня… однако Эндерс, к несчастью, принадлежит к числу тех, кому хорошо известно, как можно задушить в женщине и то и другое, и он — Ротуэлл нисколько не сомневался в этом — сделает это с наслаждением.
— Стало быть, тебе нужен супруг, которым бы ты могла вертеть, как тебе вздумается, да, моя кошечка? — сюсюкающим тоном гнусавил Эндерс. — Забавно… с каждой минутой эта затея кажется мне все более интригующей.
Девушка так и не открыла глаз — но при этих словах ноздри ее затрепетали и с губ ее сорвался судорожный вздох. Ротуэлл вдруг перепугался не на шутку — на мгновение ему показалось, что колени у нее подогнутся и она рухнет на пол. И тут, в этот миг, на Ротуэлла словно снизошло озарение — что это было, он не знал… какая-то вспышка, и он словно перестал быть самим собой, а вместо этого превратился в незнакомца, в человека, которого он никогда не встречал и которым уж точно никогда не мог быть — и в этот момент он с обжигающей ясностью понял, чем это может закончиться. Вернее, как это должно закончиться.
От этой мысли у него неожиданно словно камень с души упал. Ну, почти, поправился он. Благодарение Богу, он никогда не считал себя ни героем, ни рыцарем в сверкающих доспехах. Скорее всего он сейчас так же безумен, как и они все.
Эндерс с Валиньи, похоже, забыв о его существовании, продолжали разглядывать девушку словно лошадиные барышники. Калверт отвернулся.
Взгляд Ротуэлла незаметно скользнул по столу — между двумя дощечками застрял плотный картонный треугольник.
— Клянусь Богом, девчонка будет моей! — Громовой голос Эндерса словно ножом вспорол воцарившееся в комнате напряженное молчание.
Ротуэлл незаметно шевельнул пальцами, и одна из карт Валиньи исчезла у него под жилетом.
— Что ж, джентльмены, при ее красоте, думаю, девчонка стоит этих двадцати пяти тысяч. И к черту ее характер, — продолжал Эндерс. — В любом случае я давно уже подумывал подыскать себе жену. Может, договоримся и так, Валиньи? И ну их, эти карты?
Лицо графа мгновенно просветлело.
— Нет уж, — угрюмо проворчал Ротуэлл, властным жестом указав на стол с разбросанными по нему картами. — Так не пойдет. Сдавайте, Калверт. Клянусь Богом, мы будем играть.
Глаза Эндерса подозрительно сузились.
— Вы желаете сыграть? — осведомился он.
— Конечно — почему бы нет?
— Однако, помнится, поначалу вы отказывались…
— Ну и что? — надменно вскинул брови Ротуэлл. — Я поставил кучу денег и намерен рискнуть ими еще раз. В конце концов, Валиньи сам это предложил, — холодно добавил он.
— Разумеется, — поспешно согласился граф. — Еще одна игра и незаинтересованный банкомет, чего же лучше? Давайте, Эндерс. А вы, Калверт, хорошенько перетасуйте колоду.
Ротуэлл бросил взгляд на хозяина.
— Так садитесь, Валиньи, чего вы ждете? Вы ведь предложили сыграть в эту дьявольскую игру — так давайте сыграем! — Повернувшись, он пододвинул ему ближайшее кресло. — И ради всего святого, давайте покончим с этим поскорей!
К счастью, все закончилось достаточно быстро. Калверт протянул каждому из них по карте, потом замялся.
— Продолжайте, Калверт! — резко бросил Ротуэлл. — Мы ведь, кажется, договорились, что ставим на карту все.
Калверт, кивнув, снова взялся за колоду. Мужчины один за другим приоткрывали доставшиеся им карты. И в этот миг Ротуэлл сделал незаметное движение.
— Лорд Эндерс, еще карту? — осведомился Калверт.
В комнате стояла такая тишина, что было слышно даже слабое потрескивание свечей. В конце концов Эндерс решился:
— Нет, спасибо. Мне, пожалуй, достаточно.
Граф задумчиво побарабанил костяшками пальцев по столу, потом кивнул, и Калверт протянул ему карту.
— Милорд? — Он вопросительно вскинул глаза на Ротуэлла. — Еще?
Ротуэлл покачал головой:
— Достаточно. — После чего быстрым движением пальцем выложил на стол свои карты.
Где- то в углу слабо охнула девушка. Валиньи издал какой-то странный горловой, клокочущий звук.
— Джентльмены, — негромко объявил Ротуэлл, — по-моему, у меня двадцать одно.
Глава 3
Лорд Ротуэлл получает весьма заманчивое предложение
Еще не успели карты с легким шелестом лечь на стол, как с губ Эндерса посыпались проклятия. Валиньи в каком-то тупом оцепенении не мог оторвать от черной королевы — своей счастливой карты — глаз, а потом вдруг разразился визгливым истерическим смехом. Дочь графа закрыла глаза, затем внезапно судорожным движением поставила на стол пустой бокал, и он протестующе звякнул о серебряный поднос. Изящные плечи девушки устало поникли, голова упала на грудь — казалось, она беззвучно молится.
Итак, она свободна, с внезапным чувством облегчения подумал Ротуэлл. Что бы там ни было, она свободна. Хоть в чем-то он смог ей помочь.
Смог ли? Девушка, на его взгляд, достаточно быстро пришла в себя. Граф, отсмеявшись наконец, с довольным видом потер руки.
— Неплохо проделано, лорд Ротуэлл. Что ж, поздравляю вас! — Он повернулся к дочери. — Мои поздравления, милая! Весьма рад, что имею возможность первым пожелать тебе счастья. А теперь, дорогая, проводи его светлость в гостиную. Жениху и невесте наверняка хочется немного побыть наедине, не правда ли?
Не удостоив Ротуэлла даже взглядом, девушка резко повернулась на каблуках и выскочила из комнаты — словно ожившая дама пик, почему-то подумал Ротуэлл. Обуреваемый непонятными самому себе чувствами, Ротуэлл поднялся из-за стола и вслед за ней вышел из комнаты.
Надменно расправив плечи, мадемуазель Маршан толкнула бедром дверь в гостиную и, распахнув ее, влетела в комнату. Потом зажгла лампу и указала лорду Ротуэллу на стул — все это было проделано настолько быстро, что не дало ему времени опомниться.
Убедившись, что сама она не намерена садиться, Ротуэлл также остался стоять. Он окинул взглядом гостиную — она оказалась довольно маленькой, в камине весело потрескивали поленья, возле изящного старинного стула с потертой обивкой рядом с тем, что предложили ему, горела еще одна лампа. Ротуэлл продолжал неторопливо разглядывать комнату, как будто ее обстановка могла помочь ему лучше понять характер ее хозяйки.
В отличие от кричащего, аляповатого великолепия позолоты, которая резала ему глаз в гостиной графа, крохотная гостиная, со вкусом обставленная изящной, хоть и не новой, французской мебелью, выглядела даже элегантно. Одну из стен сплошь покрывали книжные полки, гнувшиеся под тяжестью книг в старинных кожаных переплетах. Вместо сигарного дыма, винного перегара и запаха мужской плоти тут витал аромат лилий. Можно было не сомневаться, что эта комната не принадлежит графу — тут явно жила его дочь. И если Ротуэлл не ошибается — а внутреннее чутье обычно не подводило барона — отец с дочерью по мере возможности старались избегать друг друга. Он повернулся к ней.
— У вас есть имя, мадемуазель? — отвесив ей сухой поклон, осведомился барон. — Потому что мне показалось, вам не слишком нравится, когда к вам обращаются «ma chou»?
В ответ на его слова она улыбнулась — но
