Выйдя из лаборатории, Коршунов снова увидел Мерехлюдина. Тот шагнул навстречу и забормотал:
— Феликс Петрович… Товарищ маршал…
— Ну, что у тебя? Плохо выглядишь.
— Уделите время, товарищ маршал. Сейчас. Наедине.
— Ладно, пошли. Перекусить можно, чтобы не взорвали?
— Да, наверное… Окунь…
— Что окунь?
— Окунь, Валентин Адамович, интендант. Он распорядился.
В заново отстроенном и охраняемом снаружи взводом автоматчиков банкетном зале суетились официанты. Коршунов залпом выпил рюмку аперитива и закурил. Мерехлюдин не заметил своей рюмки. Вытянувшись через стол, он зашептал, брызгая слюной:
— Альтшуллера необходимо отсюда срочно убрать, вообще ликвидировать. Он водит всех нас за нос, всё это чушь, мистификация, фокусы, он всех нас погубит!..
Вглядевшись в него, Коршунов заподозрил неладное. «А не свихнулся ли он, чего доброго…»
— Погоди, — похлопал он себя по карманам. — Забыл там, в лаборатории… Сиди здесь, я скоро.
Коршунов зашёл в свой собственный кабинет и надавил кнопку вызова:
— Доктора Павлова.
Не прошло минуты, как появился доктор, будто срисованный с портрета члена Первой государственной Думы.
— Иван Иванович, меня интересует состояние здоровья главного инженера.
— Хотите взглянуть на медицинскую карту?
— Нет. В двух словах.
— Полная импотенция и частичное расстройство психики. Это уже становится заметным?
— Пожалуй… Его можно поставить на ноги?
— Видите ли, Феликс Петрович, я не любитель вторгаться в чужую личную жизнь…
— И всё таки?
— С некоторых пор Елена Юрьевна ему изменяет.
— С кем?
— С Мишей Альтшуллером.
— Что?!
— Здесь трудно держать что-либо в секрете. Товарищ Мерехлюдин видел плёнку, отснятую в бассейне оздоровительного комплекса. Это его и подкосило.
— Чёрт бы побрал бальзаковских барышень!
— Полагаю, что не обошлось без доброжелателя в лице Софочки Альтшуллер.
— Чёрт бы побрал экзальтированных девиц!
— Все хороши, Феликс Петрович. С Мерехлюдиным будут проблемы до тех пор, пока Елена Юрьевна не станет снова образцовой женой.
— Спасибо, доктор, вы свободны.
С Альтшуллером Коршунов решил поговорить по телефону, коротко и решительно.
— Что у вас с женой Мерехлюдина? — сказал он строго.
— Она меня соблазнила, — ответил Миша, всё взвесив.
Ответ был дан, и Коршунов не стал придираться к формулировке.
— Как давно?
— Месяц назад.
— И часто вы имели с ней… встречи?
— Когда один раз в день, когда два.
— Мерехлюдин узнал только вчера?
— Вчера он увидел запись… Всё остальное зависит от объяснений Ольги Юрьевны.
— Послушайте, Михаил Оттович, вам известно, что генерал-полковник Мерехлюдин является вторым лицом в Городе?
— Клянусь, я вам клянусь, я просто купался в бассейне, я даже не подозревал, что Ольга Юрьевна имеет на меня виды… Вы же понимаете, мне бы и в голову не пришло!..
— Ладно, успокойтесь, я всё понял. Постарайтесь в ближайшее время не попадаться ему на глаза. Думайте, думайте о главном, о нашем деле.
Мерехлюдин сидел в той же позе и с тем же выражением лица.
— Ты видел его собаку? — зловеще зашептал он, как будто в разговоре не было паузы. — Этого таксу, для которой ты обещал привезти сучку…
Коршунов подумал, что Мерехлюдин ревнует свою жену к собаке Альтшуллера.
— Ты знаешь, сколько ей лет?
— Кому?
— Таксе, кобелю.
— Геркулесу? Сколько? — подыгрывая несчастному, Коршунов тоже заговорил шёпотом.
Мерехлюдин ещё дальше вытянул шею в сторону собеседники и отчётливо выговорил:
— Двадцать четыре.
— Ну и что? — не понял Коршунов.
— А то, что собаки так долго не живут.
Коршунову стало не по себе. В голове молнией пронеслась догадка, заставившая его моментально взмокнуть от волнения.
— …Я консультировался: собаку можно сохранить в живых до такого возраста, если пичкать препаратами, делать пересадки… и всё такое. Но это было бы полуживое, парализованное чучело. А вы видели, в какой она, то есть, в какой он форме? Он в расцвете сил, ему нужна сука, вы понимаете? Ему нужна сука…
У Мерехлюдина на глазах выступили слёзы.
— Откуда ты знаешь, что Геркулесу двадцать четыре года?
— Вот документы, — Мерехлюдин начал доставать из портфеля бумаги и кассеты. — Вот видео трёхлетней давности, обустройство Города. Альтшуллер притащил его сюда полудохлым, он накачивал собаку препаратами, чтобы она не сдохла. И вдруг это облезлое чучело превращается в молодое, резвое животное. Аппетит, блестящая шёрстка, упитанность, сексуальная активность…
На глазах у Мерехлюдина снова навернулись слёзы.
С минуту Коршунов думал, в волнении постукивая пальцами.
— Скорее всего, ты прав. И это полностью меняет доктрину. Необходимо брать власть любой ценой. Там, наверху…
— От меня жена ушла…
— Я знаю. Подожди. Его сейчас нельзя трогать. Через неделю возьмём за горло. Жги, пытай, шкуру спусти. Сейчас нельзя. Сейчас можно потерять всё.
Отказавшись от обеда, Коршунов в возбуждённом состоянии убыл из Города. Голова у него шла кругом, мысли путались.
Теперь, когда перед ним реально замаячило физическое бессмертие, сопряжённое с омоложением, философско-религиозные проблемы, терзавшие его на протяжении последних лет, сами собой отпали. Теперь нужно было действовать — в сто, в тысячу раз решительнее. И прежде всего — обезвредить спятившего Президента.
— Руководителя программы «Маяк», — приказал Коршунов дежурному. — Ко мне, срочно. Да, ещё вот что. Вколите ему что-нибудь… чтобы ничего не видел и не помнил.
Петрушка открыл глаза и увидел белый потолок. Голова гудела от большой дозы снотворного. Он поднялся и, свесив ноги, сел на кровати. В матрасе колыхалось нечто податливое и тёплое, приятное на
