— Но она, — доверительно понизило голос консьержка, — хотя бы возместила?..
— Да разве у таких людей есть совесть, Варвара Степановна? Прибедняется! Жалуется, будто бы пенсии не хватает, а у самой на стене висит Крамской в подлиннике.
Консьержка выронила ручку, которую вертела в пальцах.
— Да что вы говорите! Какие же всё-таки бывают бессовестные люди! А почему вы знаете, что в подлиннике?
— Знаю, немного разбираюсь. Сам когда-то учился. Мог бы и сам не хуже, если бы из училища не выпер… если бы сам не бросил.
— А вы, Электрон Электронович, как я заметила, вообще личность чрезвычайно талантливая и разносторонне одарённая. — Варвара Степановна умильно заулыбалась. — Вы всё можете.
— Да… так я говорю: откуда, гражданочка, такое богатство?
— Да, да, ну, а она что? — подхватила консьержка в нетерпении.
— Отвечает, будто бы это её семейная реликвия от какого-то там колена. Будто бы её после революции выдавали за копию, чтобы не отняли, а совсем недавно иностранцы хотели купить за миллион, да она не продаёт.
— За миллион!..
— Или что-то вроде того. Так ведь денег-то она брать не хочет!
— Неужели мало?
— Нет, не мало, куда ей столько. Она ведь собирается просто так отдать — в дар музею.
— Музею! — негодующе притопнула Варвара Степановна. — Да будто бы в музее картин мало!!
— Говорит, что у себя в квартире хранить опасается, а на похороны у неё уже все деньги скоплены.
— Вот так! — снова притопнула ногой Варвара Степановна. — Денег ей не надо! И вот все прослезились от умиления. А вам, Электрон Электронович, трудящемуся как пчёлка человеку, между прочим, пожалела заплатить за вызов, за беспокойство. Распишитесь вот здесь, в журнальчике.
Электрик взял ручку и склонился над журналом.
— Ну-ка дайте я вам воротник поправлю… Мужчина вы у нас видный, красивый…
— Спасибо, Варвара Степановна. Ну, бывайте, до понедельника. Если только опять какая-нибудь подпольная миллионерша пробки не пережжёт.
— Будьте здоровы, Электрон Электронович, — залебезила вслед ему консьержка, сладенько улыбаясь. — Приятного вам воскресеньеца…
Глава вторая
ЗАМЫШЛЯЕТСЯ ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Шустрик включил скороходы и чинно прошагал в растворенную дверь под занесённой ногой электрика. Выйдя на асфальт, он отмахнулся от поднятых ветерком и висевших теперь в воздухе неподвижно песчинок, встал за фонарным столбом и снова нажал на кнопку. Перемещаясь от одного укрытия к другому и оставаясь невидимым для окружающих, он проследил подозреваемого до самого его дома.
В квартире Электрона Электроновича было не бедно, но как-то неряшливо. В соседней комнате орал маленький ребёнок, на кухне гремела посуда. Хозяин сел за стол и начал хлебать поставленный женой борщ, откусывать хлеб и снова рассказывать про пенсионерку Чумичкину, её короткое замыкание и её картину.
Спрятавшийся под диваном Шустрик изнывал от безделья. Сначала он ходил туда-сюда и считал шаги. Потом он подтянул все внутренние крепления дивана — болты и шурупы, и даже выправил сорванную резьбу на одной из гаек. Потом он решил разобрать пульт от скороходов и посмотреть, что внутри. Однако пульт, имевший самую простую форму дверного звонка, оказался монолитным и неразборным. Зато Шустрик заметил, что под кнопкой имеется маленький продольный паз. Последующие эксперименты показали, что при нажатии кнопка с лёгким щелчком сдвигается в сторону, и тогда не он сам, а окружающая его действительность начинает «воспроизводиться» в двадцати кратно ускоренном темпе. Если правильнее — он сам в этом положении кнопки двадцатикратно замедлялся.
Сообразив, какое важное и полезное для себя открытие он сделал, Шустрик, тем не менее, понимал, что в таком режиме он сам становится неподвижной металлической игрушкой, с которой можно сделать всё что угодно. Для того, чтобы включить собственное замедление, следовало прежде всего надёжно спрятаться. Так он и сделал.
…В мгновение ока Фаза выхлебал борщ, проглотил второе и бутылку пива. Прошелестел газетой, тоненько поверещал о чём-то с женой, оказался у пискнувшего телефона…
Тут Шустрик опомнился и вернул кнопку в положение «норма».
Голос Электрона Электроновича, начавшего что-то щебетать в трубку, съехал на низы и сделался нормальным. Вернее, он только поначалу казался нормальным — вскоре Шустрик заметил, что Фаза говорит со своим собеседником тоном заговорщика.
— Нет, нет, сегодня нельзя, стало опасно, — говорил он то возбуждённо громко, то шёпотом. — Сегодня не пойду, засыплемся… Какой же третий? Третий раз в прошлый раз был, а теперь будет четвёртый. Поймают, не выгорит дело, чувствую: не надо туда сегодня лезть!
Услышав такое, любой бы понял, что замышляется преступление. Шустрик распахнул дверцу на своей груди, выхватил телефонную трубку и зашептал: «Алло, алло!..»
— Да? — солидно откликнулся Буквоедов.
— Товарищ редактор, это я, Шустрик!
— Да, я вас слушаю.
— Это он! Электрик! Он прямо сейчас, при мне, договаривался с сообщником! Они уже воровали три раза — понимаете? Три раза, всё сходится!
— А вы не можете говорить нормальным голосом? Я вас плохо разбираю.
— Не могу! Он услышит! Он рядом! Вызывайте милицию!..
— Погодите, погодите, не надо милицию. Продолжайте наблюдение, товарищ Шустрик.
— А… как же…
— Выполняйте.
— Слушаюсь…
Шустрик недоумённо скривил рожицу и засунул трубку обратно в свой «бардачок».
А Фаза тем временем уже перестал сопротивляться и договаривался со своим соучастником о встрече.
— Хорошо, я понял, ровно в полночь на старом месте, — сказал он и повесил трубку.
Глава третья
МУРЗИЛКА ИДЁТ ПО СЛЕДУ
В отличии от Шустрика, Мурзилка не имел возможности передвигаться в пространстве со сверхзвуковой скоростью. К тому же он был не игрушкой, а живым зверьком, и потому ему были не чужды ни усталость, ни голод. Нахлобучив на голову шапку-невидимку, он спустился на первый этаж и остановился у стены, на которой располагались ячейки почтовых ящиков. Здесь его феноменальный нос учуял запах почтальонской сумки. А едва только нос взял след, как ноги понесли, да так резво, что голова едва за ними поспевала. Маршрут изобиловал подъёмами и спусками по ступенькам, петлями и загогулинами проходных дворов и переулков. Вот когда Мурзилка по-настоящему пожалел, что не взял у волшебника сапоги- скороходы.
Только когда закончился рабочий день, он настиг Любовь Андреевну Постникову. А она уже выходила из своего почтового отделения и направлялась домой.
После посещения нескольких продуктовых магазинов её след обогатился запахами копчёной селёдки, хлеба, шоколадного торта, мяса, овощей, апельсинов и стирального порошка. Изголодавшийся Мурзилка не отказался бы сейчас ни от апельсинов, ни от селёдки…
Но вот, наконец, почтальонша отперла дверь своей квартиры, и невидимый человечек прошмыгнул вперёд неё внутрь.
Любовь Андреевна, привыкшая, как видно, к своей работе, усталой не выглядела. Она живенько приготовила себе хороший обед из четырёх блюд и с аппетитом поела. Потом она прилегла на диван,
