– Но вы пришли сюда, чтобы защищать ее интересы, – сказала Корал. Она откинулась назад и внимательно на него посмотрела. – Вы поддерживаете ее.
Эйб пожал плечами.
– А кто же еще ее поддержит? Думаю, что вам приходится быть для своей дочери и отцом, и матерью сейчас?
Корал потянулась за новой сигаретой и устало закурила.
– Боюсь, что я для нее ни то и ни другое. Из меня получилась не очень-то хорошая мать, мистер Голдштайн. – Она глубоко затянулась, потом выпрямилась. – Я должна как-то компенсировать ваши волнения, – сказала она. – Вы даете рекламу в каком-нибудь модном журнале?
– Вам приходилось когда-нибудь слышать о «Джуиш газет»? Она издается в Бронксе. Это дешевая газетка, но в ней есть женская страничка. Я иногда рекламирую в ней свои распродажи. Ну, вы знаете: «Безумно низкие цены в связи с окончанием срока аренды!»
Корал засмеялась.
– А срок аренды истекает еще через двадцать пять лет?
– Через тридцать, – сказал Эйб.
Она покачала головой и посмотрела на него.
– В вас неистощимая жизненная сила! Какая энергия! Я договорюсь с отделом рекламы, и вам отведут шестнадцатую часть страницы. Это чтобы как-то загладить мою вину. И скажите Маккензи, что мы сообщим официальные результаты на следующей неделе.
Она проводила его до двери.
– Когда она закончит «Макмилланз», вы, наверное, возьмете ее в «Голдштайн моудз»? – спросила она.
Эйб печально покачал головой и поцеловал ее руку.
– Там для нее недостаточно хорошо, – сказал он. – Ваш журнал вскружил ей голову. Она хочет вращаться в высшем обществе. Она не будет счастлива, пока не попадет туда.
Корал смотрела, как его плотная фигура двинулась по коридору к отделу рекламы.
Майя вернулась домой из школы и в холле на стуле обнаружила накидку Корал.
– Майя? Пройди ко мне в спальню, пожалуйста! – позвала ее мать.
Она вошла в комнату матери, предварительно аккуратно повесив платье и поставив под ним туфли. Корал в белом нижнем белье лежала на кровати, на голове было белое полотенце, на глазах – пропитанные травяным настоем салфетки. Едкий запах не предвещал ничего хорошего. Майя осторожно села на краешек кровати.
– Почему ты так рано пришла домой? – спросила она. Словно просыпающаяся мумия, Корал медленно села.
Когда салфетки упали с лица, она замигала, и глаза раскрылись. Неумолимые голубые глаза пристально посмотрели на Майю.
– Сегодня у меня был посетитель, которого я не ждала, Майя. Некий Эйб Голдштайн. Бесстрашный защитник чести дочери. Из Бронкса.
У Майи дрогнуло сердце.
– Девушки, которая, как я говорила, будет победительницей конкурса?
– Именно той, – согласилась Корал. – Это порядочная еврейская семья. Торгуют тряпками, как оказалось. Хотя я уверена, что любое сходство между одеждой, которую они продают, и модой является чистой случайностью. Он мне понравился. Мне понравилось, что дочь значит для него так много. В нем есть смелость. Я приняла его так радушно, как только могла. Даже предоставила ему в журнале бесплатно крошечное место для рекламы его ужасных магазинов. Я подумала, что это мы обязаны были сделать. Понимаешь, мне нравятся семьи, которые все делают вместе. И я хочу знать вот что: почему моя семья не может проявить свою преданность мне? – Последние слова она просто кричала, не сдерживая себя. Майя в ужасе смотрела на нее.
Корал схватила дочь за руку и стала трясти.
– Как могла моя собственная дочь совершить поступок, который подвергал опасности мою карьеру? Если Ллойд Брукс пронюхает об этом, он выгонит меня, и будет прав. Майя, я же предлагала свою помощь!
– Я думала, что смогу сама справиться, – промолвила Майя. – Но когда я прочитала ее работу, я запаниковала. Я испугалась, что мой реферат не пройдет…
– Мне стыдно за тебя, – сказала Корал. – Я не знаю, что думать, но знаю точно, что хочу, чтобы ты убралась отсюда! Я не хочу жить с преступницей. Начинай думать о том, где ты будешь жить, Майя.
– Где? Что ты имеешь в виду? – запинаясь, сказала Майя.
– Мне все равно где! Иди в свою комнату. Но предупреждаю, что комната останется за тобой еще только неделю.
Майя схватила свое пальто и вся в слезах выбежала из квартиры.
– Это самое лучшее, что могло с тобой случиться, голубушка, – отозвался Уэйленд из кухни.
Майя сидела в его гостиной и вертела в руках крошечный стакан шерри, по глоточку отпивая вселяющую покой жидкость. Уэйленд суетился на кухне, раскладывая на тарелки арахис и чипсы.
Она осмотрелась. А она-то считала, что мать ее живет очень изысканно, жертвуя всем ради этого. Уэйленд пошел гораздо дальше. Вместо серого коврового покрытия он везде использовал нержавеющую
