Ее глаза потемнели, она нахмурилась.
– Может быть, они не поняли тебя. Последние дни там такой сумасшедший дом…
– Я разговаривал с тремя разными людьми, Майя. Они все делали одну и ту же ошибку?
– Я ничего не понимаю, но проверю. – Она слегка пожала плечами, но неясные предчувствия сдавили ей сердце. Она только сейчас вспомнила, что называла свое имя нескольким журналистам и промышленникам и была удивлена, что ни один из них не позвонил.
– Когда опять увижу тебя, дорогая? – спросил Уэйленд в такси.
– Я заеду в отель попрощаться, – ответила Майя. – Я не хочу оставаться врагом мамы, но с ней трудно быть в дружеских отношениях. Мне кажется, что сейчас она соревнуется со мной. Было чудесно провести с тобой вечер. Как тебе удалось улизнуть от остальных?
– Колин работает в своем номере. А Корал обедает сегодня вечером с твоим боссом, как ты знаешь.
Глаза Майи широко раскрылись.
– Я не знала, – созналась она. До конца поездки она молчала. Почему Филипп даже не упомянул об этом?
У двери ее дома Уэйленд поцеловал ее.
– Майя, я не хочу, чтобы что-то причиняло тебе боль.
Филипп Ру загадочно улыбался, и на какую-то секунду Корал показалось, что сбываются ее сумасшедшие мечты. Конечно, его спокойствие, его самоконтроль – лишь прелюдия к дикой страсти. Не отрывая от нее глаз, он медленно снял пиджак.
– Вы, американцы, всегда так спешите, – мягко произнес он.
Корал улыбнулась.
– Нет, – возразила она. – Я совсем не спешу. Так что вы можете не торопиться.
Он двинулся к ней, на нем была белоснежная шелковая рубашка. При его приближении она закрыла глаза. Но прикосновения не последовало. Она просто почувствовала на своих плечах его пиджак, который еще сохранял тепло его тела. Она широко открыла глаза, посмотрела на него. Он спокойно встретил ее взгляд.
– Я очень простой человек, Корал, – сказал он. – Я не извращен.
– Что вы хотите этим сказать? – Она запахнула пиджак.
Филипп прокашлялся.
– Я не понимаю всего этого. Вы привлекательная женщина, очень уважаемая людьми нашей профессии; к чему вести себя так?
– Я не всегда себя так веду, – ответила она, – я сама себя не узнаю. Я так хочу вас, что готова на все! Обними меня, Филипп, пожалуйста, обними меня!
Он слегка встряхнул ее.
– Но я не свободен. Сейчас не время.
– А когда будет время, дорогой, в Нью-Йорке?
Он пожал плечами, его глаза блуждали по комнате.
– О Филипп… – Она положила руку ему не шею. – Я посвящу весь парижский выпуск только тебе. Я представлю тебя в Нью-Йорке как величайшего модельера. Вместе мы вернем элегантность…
– Возможно. Посмотрим. – Он отошел от нее. – Но сейчас я не настроен играть роль сутенера. – Он протянул ей руку, и она в трансе пожала ее, стоя, обнаженная, в его пиджаке. Через секунду он повернулся и вышел из номера, мягко прикрыв за собой дверь, оставив ее одну в номере.
– Нет! – закричала она, когда за ним закрылась дверь. Она сбросила его пиджак, уставившись на свое отражение в зеркале. Ее тело было напряженным, ожидавшим его прикосновения. Она взяла его бокал, швырнула в стену, и он разлетелся хрустальными брызгами. В ярости она побежала в спальню, набрала номер Уэйденда.
– Это я! – сказала она, когда он взял трубку.
– Корал? Что случилось? У тебя злой голос. Как прошел твой вечер?
– Ужасно! Филипп только что ушел. Я вне себя… – Она прикусила губу. – Скажи мне что-нибудь, Уэйленд. Что должна делать в Париже ужасно расстроенная женщина?
Уэйленд хихикнул:
– Я только что задавал точно такой же вопрос. Ты знаешь агентство Жана Кристиана?
– Мы иногда обращаемся к ним, да?
– Запиши их номер: Пасси 5805. Спроси Клода. Это специально для американцев. Опиши им мужчину твоей мечты – кого хочешь…
– Ты сумасшедший!
– Попробуй, Корал. Последние тридцать минут я провел почти с точной копией Чарльтон Хестон.
– Спокойной ночи! – Бросив трубку, она сидела обнаженная на кровати. «Мне не уснуть», – подумала она и машинально набрала номер. Она начинала терять контроль над собой и делала то, чего никогда не сделала бы раньше.
