всех. Этим человеком был, конечно же, Сезар.
После того как он по настоянию Элены подменил младенцев, у него все валилось из рук. Сезар не мог спать, есть, не мог даже работать.
Его коллега Анита, с которой у него продолжался вялотекущий роман, полагала, что Сезар впал в депрессию из-за большой, неискоренимой любви к Эдуарде. «Что же это за любовь такая, если он до сих пор не может смириться с тем, что пришлось удалить Эдуарде матку!» – думала горестно Анита, чьи шансы на взаимность Сезара теперь были близки к нулю.
Антенор и Мафалда придерживались иного мнения о причине угнетенного состояния сына. Они считали, что Сезар чувствует себя повинным в смерти ребенка Элены.
Ведь он принимал у нее роды, осматривал новорожденного, и не заметил никакой патологии, всего через несколько часов приведшей несчастного младенца к смерти.
– Анита сказала мне, что ты передал двух рожениц доктору Висенти, – осторожно подступила к сыну Мафалда. – Что с тобой происходит, сынок?
– Ничего особенного. Просто плохо себя чувствую. Врачи ведь тоже иногда болеют, мама!
Он не мог сказать отцу и матери, что болен не физически, а душевно. И вообще никому не мог рассказать о той страшной тайне, которая лежала на нем тяжким грузом, который угрожал окончательно уничтожить его.
Единственным человеком, который мог и должен был разделить с ним эту непосильную ношу, являлась Элена, и Сезар в конце концов пошел к ней.
Она испугалась, увидев его на пороге своего дома.
– Не надо было тебе приходить без звонка. Что подумает Атилиу? Как я объясню ему твое присутствие?
– Я больше не мог терпеть, – ответил ей Сезар. – Надо что-то делать!
– Что?
– Мы должны рассказать всем правду.
– Ты с ума сошел!
– Нет, пока еще не сошел, но скоро это может случиться, если мы ничего не изменим. Я не могу так жить. Чувствую себя подлецом, боюсь принимать роды и прикасаться к младенцам. К профессии своей стал питать отвращение…
– Я знаю, тебе очень тяжело. Но мне – еще тяжелее.
– Это был твой выбор. А я только пошел у тебя на поводу, о чем сейчас горько сожалею.
– Но ты ведь тоже это сделал во имя любви, – напомнила ему Элена.
– А я теперь вовсе не уверен, что Эдуарда одобрит наш поступок, когда узнает о подмене детей.
– Бог с тобой! Она ничего не должна узнать! Зайди к ней, посмотри, как она счастлива с ребенком, и ты успокоишься.
– А может, мне и к Атилиу зайти? Посмотреть, насколько счастлив он? – горько усмехнулся Сезар.
– В страданиях Атилиу виновата одна я. Это мой грех, а возможно, даже преступление. Но все можно пережить.
– Неужели ты ни в чем не раскаиваешься?
– Нет, – твердо ответила Элена, хотя на самом деле ее тоже терзали бесконечные сомнения и тяжесть вины не давала ей покоя.
– Это жестоко! – бросил ей обвинение Сезар. – Выходит, я тебя совсем не знал.
– Перестань! Не добивай меня! – взмолилась Элена. – Ты ведь был там и знаешь, почему я так поступила.
– Нет, я теперь уже ни в чем не уверен. У тебя мог быть и другой мотив. Ты ведь с самого начала не хотела этого ребенка, даже аборт собиралась делать. А потом решила родить не столько для себя, сколько для Атилиу. Когда же умер ребенок Эдуарды, у тебя появилась возможность избавиться от своего… Разве не так?
– Неужели ты думаешь, что я на такое способна?! – с изумлением и обидой спросила Элена.
– После всего случившегося я могу думать о тебе все что угодно, – с сожалением констатировал Сезар. – Ты права в одном: не надо было мне сюда приходить в расчете на твою поддержку!
Он ушел, а Элена почувствовала, что ее сердце и разум тоже могут не выдержать, если она не поделится с кем-нибудь своими переживаниями. Но кому возможно доверить такую чудовищную тайну?! Самые близкие – Эдуарда, Атилиу, даже Виржиния – исключаются. Обратиться за помощью к психоаналитику – значит подвергнуть огласке саму тайну. А прежде чем идти к священнику, надо глубоко и искренне раскаяться. Остаются только молитвы, но и они не приносят желанного облегчения душе.
Даже выплакаться как следует Элена не могла после расставания с Сезаром, потому что дома был Атилиу.
И тогда она тихо прошла в свою комнату, достала из шкафа старый дневник, который не вела уже много лет, и подробно изложила в нем события той роковой ночи, когда ей пришлось поменять своего живого младенца на умершего сына Эдуарды. Затем написала о своих нынешних страданиях и почувствовала, что ее измученной душе стало чуточку легче.
Глава 27
Марселу не слишком нравилось то, что Элена кормит грудью его сына, однако он вынужден был с этим мириться, особенно после того, как стал свидетелем душераздирающей сцены, продолжавшейся едва ли не
