обстоятельств, задержавших Нанду не то в Сан-Паулу, не то по дороге в Рио. – И пусть все увидят, кого я люблю и по кому страдаю!»
Но ей не понадобилось демонстрировать свои чувства перед всеми – для этого оказалось достаточно и одной Бранки, увидевшей татуировки.
– Какой позор! Какое раболепие! И перед кем?! – в глубочайшем потрясении восклицала Бранка, а потом потребовала от Милены немедленно свести татуировки.
– Это невозможно удалить, – рассмеялась та, довольная произведенным эффектом.
– Я найду способ! – пригрозила Бранка. – Выжгу огнем или вырежу ножом! Не остановлюсь ни перед чем, даже если мне придется содрать с тебя всю кожу!
Милена вновь расхохоталась, и Бранке пришло в голову, что дочка над ней просто издевается.
– Ты вздумала меня позлить? Написала это фломастером?
Милену такой поворот развеселил еще больше.
– Ты почти угадала! Может, попробуешь смыть? – дерзко предложила она.
И Бранка, плохо владевшая собой, поддалась на эту провокацию – стала изо всех сил тереть салфеткой запястье Милены.
Та завизжала, попыталась увернуться:
– Больно же! Перестань! Я пошутила.
Но Бранку уже ничто не могло остановить. Она всем телом навалилась на дочь и больно елозила салфеткой теперь по ее плечу. Так дерзкая шутка Милены закончилась примитивной дракой.
С трудом вырвавшись из цепких рук матери, Милена убежала в свою комнату и заперлась там.
Но когда в дверь постучался Леу и сообщил о звонке Нанду, она тотчас же уехала в Нитерой.
Бранка не стала омрачать праздник ни себе, ни гостям, и на расспросы об отсутствующей Милене отвечала неопределенно:
– Умчалась куда-то. Возможно, к Лауре.
И даже Арналду не рассказала о татуировках и о ссоре с дочерью. Правда, не удержалась от звонка Олаву, чтобы расспросить его о Фернанду.
– Не знаешь, тот вертолетчик все еще в Сан-Паулу?
– Да. Но должен огорчить тебя: после Нового года мы переведем его обратно в Рио, так как из-за кризиса нам пришлось свернуть свою базу в Сан-Паулу, – ответил Олаву.
– Час от часу не легче! Лучше бы я тебе и не звонила сейчас, – расстроилась Бранка. – Хотя это, в общем, мало что меняет: Милена все равно побежит за ним, куда бы ты его ни перевел. Ладно, прости. Ко мне уже идут гости. Поздравляю тебя и Розу с Рождеством!
Гостей на сей раз было немного – только самые близкие родственники. Присутствие Атилиу и Марселу значительно подняло Бранке настроение, за столом она смеялась, шутила и провозглашала здравицы за каждого из присутствующих.
Элена же всеми своими помыслами была с Марселинью, дремавшим под присмотром няни в соседней комнате, и только ждала момента, когда можно будет пойти туда и взять на руки своего дорогого сыночка.
Такой момент вскоре наступил, и Элена даже ухитрилась покормить малыша грудью.
– Зачем нужна бутылочка, если есть материнское молоко, – сказала она Лизе, и та с ней согласилась. – Оно скоро пропадет, потому что я теперь кормлю Марселинью не часто.
Обнаружив отсутствие Элены, Бранка тоже проследовала в комнату Марселинью.
– Я так и знала, что найду тебя здесь, – сказала она весело, приветливо, словно и не заметив, что Элена застегивает блузку у себя на груди. – Пойдем к столу! Надо выпить за Рождество, полночь ведь близится!
И лишь выйдя вместе с Эленой в коридор, все же не удержалась от замечания:
– Не думала, что ты еще кормишь грудью!
– Да я и не кормлю, – спокойным тоном ответила Элена. – Но когда выпадает редкая возможность, делаю это с огромным удовольствием, скрывать не стану.
– Ты забываешь о муже, Элена.
– Нет, не забываю. Но Марселинью сейчас нуждается во мне гораздо больше, чем кто бы то ни было.
– Заблуждаешься, Марселинью никто не нужен. Он живет в своем мире, перед ним открывается двадцать первый век! – с чрезмерным и оттого фальшивым пафосом произнесла Бранка. – Так что оставь мальчика в покое. Подумай лучше о себе и о муже. Ох, Элена, когда ты научишься быть счастливой?
Она очень старалась, чтобы ее настоятельная просьба походила на дружеское пожелание и добрый совет, но Элена прекрасно знала, что на самом деле скрывается за внешней доброжелательностью Бранки. И подтверждение этому получила уже на следующий день, когда Эдуарда рассказала ей о своей утренней ссоре с Марселу.
– Я не стал затевать столь неприятный разговор при гостях, – начал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Но сейчас мы можем объясниться без свидетелей. Твоя мать не разрешила няне покормить Марселинью из бутылочки.
– Я знаю, – ответила Эдуарда. – Но мама же была рядом с ним. Почему бы ей и не покормить?
