Последствия
В тот вечер, ожидая последнего автобуса на Арнем, мы сидели в таком, знаете, современном, построенном на скудные муниципальные средства здании автовокзала. Сидели и или дрянной, жидковатый кофе, поданный изможденной женщиной, которой даже в столь поздний час приходилось работать, так как что-то у нее в жизни, видимо, не сложилось. Наверно, виной всему какой-нибудь парень — скрылся в неизвестном направлении, оставив ее с ребенком на руках, подумалось мне. Шофер — он-то и должен был ехать с последним автобусом — заговаривал с ней о разных разностях, а ей до них и дела не было, она явно мечтала лишь об одном: погрузиться в расслабляющий сон без сновидений.
В углу у окна сидели трое турок и молчали себе по-турецки. Эти ничего не пили. Они находились здесь только потому, что в зале было сухо и тепло, а крыша над головой не стоила ни гроша.
У дальнего конца буфетной стойки за кружкой светлого пива с осевшей пеной стоял тощий как щепка парень, одетый во все черное. Вид у него был мрачно-задумчивый, суливший недоброе. И все-таки он был не чета студенту Раскольникову, всецело поглощенному разработкой плана убийства, которое приведет его к гибели, потому что он не принял в расчет собственную совесть. Для подобных замыслов парень был чересчур простоват, дешеват даже. Мне казалось, он похож скорее на работягу, который после целого дня унизительной, каторжной работы возвращается, измотанный и озлобленный, домой, и впереди у него никакого просвета — бесконечная череда дней, точно таких же, как этот.
Моя жена отыскала между тем в одной из лежащих на столе газет повод для того, чтобы изложить свою приверженность эвтаназии — блаженной смерти.
— В самом деле, я тоже считаю, что аборт… — рассуждала она.
— Знаешь, я тоже «за», — сказал я, зевая. — Но стоит мне подумать, скольких друзей я бы недосчитался, если бы их родители пошли на это… Мне бы их не хватало. Ведь жизнь состоит именно из последствий наших малых решений, и надо это учитывать…
— Да снизойдет на вас благословение господне! — раздался громкий голос.
На пороге стоял маленький толстяк в клетчатой кепке на седеющих волосах. Он весь лучился радостью, причину которой можно было учуять издалека. Целеустремленно подойдя к нам на своих коротеньких ножках, он положил руку мне на плечо и спросил:
— Эта дама — ваша жена?
Я кивнул.
— Вам можно позавидовать! — воскликнул он. — А я вот холостяк. Гёрт моя фамилия. В этих краях все меня знают. Позвольте предложить вам обоим по стаканчику пива.
Пива нам не хотелось, и поэтому я сказал:
— Очень сожалею, но мы не можем воспользоваться вашим любезным предложением.
Он убрал руку с моего плеча.
— Жаль. Я ведь от чистого сердца. Жена у вас очень симпатичная.
Он повернулся и нетвердой походкой направился к стойке.
— Ну, теперь наверняка к кому-нибудь еще пристанет, — сказал я.
Жена улыбнулась.
Гёрт стоял у буфета. Женщина подала ему пиво, которого он потребовал зычным голосом, и отнеслась к нему с таким же безразличием, как и ко всем прочим клиентам.
Масленым голосом Гёрт обратился к парню в черном:
— Приятель, я, конечно, выпимши, но уж больно у меня на душе хорошо.
Он положил ладонь парню на локоть. Парень враждебно отдернул руку и произнес высоким сдавленным голосом:
— Я вам не приятель.
— Все люди мне друзья, все — мои приятели! — воскликнул Гёрт. — Почему бы и нет? Такая уж у меня развеселая натура. Пятьдесят шесть, а я как огурчик. Жизнь — прекрасная штука.
— Вы слишком громко разговариваете. Я желаю спокойно выпить здесь свое пиво, — сказал парень. Узкие щелки его глаз горели давнишней ненавистью, стремящейся вырваться наружу.
— Но, приятель… — Толстая рука Гёрта опустилась теперь на черное плечо. Парень стряхнул ее, потом со всей силы двинул Гёрта кулаком в челюсть и острым носком башмака лягнул его между ног. Я думал, Гёрт свалится наземь, но этого не случилось. Он сразу же принял несколько старомодную боксерскую стойку, какую можно увидеть на забавных спортивных фотографиях доброго старого времени, и нанес парню сокрушительный удар — тот навзничь грохнулся на столик, за которым сидели турки.
Они сей же час встали и направились к выходу. Чужестранцы все-таки. Шофер сказал:
— Ну, я пошел подогнать автобус.
А Гёрт кричал, полный боевого азарта:
— Нет, давай выйдем! Я тебе покажу!
Немного погодя мы ехали сквозь тьму в почти пустом автобусе. Парень потирал рукой ушибленное место. Я надеялся, что дома его по крайней мере не ждет жена. Взглянув на часы, я сказал:
— Мы выехали на три минуты раньше. Теперь по всему маршруту люди не успеют к последнему автобусу. А почему? Согласись мы выпить пива, ничего бы не произошло. Да, жизнь и впрямь состоит из последствий малых решений.
Я искоса взором триумфатора посмотрел на жену. Но она уже спала.
Люди
У каждого человека есть друзья, есть круг людей, сложившийся после долгого отсева и перебора, — тот круг, к которому успеваешь за долгие годы привязаться. Но с друзьями встречаешься слишком редко. Все ведь так заняты — дел по горло. Я давно замечаю, что гораздо чаще видишься с другими людьми, которых вообще не знаешь.
Например, с больным стариком — он постоянно сидит у своего окна и смотрит на меня, когда я прохожу мимо, потому что все происходящее на улице для него — событие.
И каждый прохожий — тоже событие.
Или, скажем, с девушкой, которую я снова и снова встречаю в трамвае. На десятом маршруте. Она возвращается с работы, а я — из Артиса. Лет шесть назад у нее еще был цветущий вид, но мало-помалу ее привлекательность блекнет. И с глазами все хуже. Вот уже месяца два-три она в открытую носит очки. Она всегда читает обернутые в коричневую бумагу библиотечные книжки, с самозабвением той, чья подлинная жизнь разыгрывается в рассказах другого человека, который от ее имени совершает прекрасные поступки.
Кроме того, по меньшей мере раз в неделю я встречаю в небольшой кофейне некоего мужчину с молоденькой женщиной. Разница в возрасте у них лет двадцать. Он — голландец, но выглядит как безродный, опустившийся грек, занимающийся в Черногории шпионажем в пользу Португалии, — худой как щепка, непоседливый, беспрерывно курящий, с меланхолическим лицом уличного скрипача, который в консерватории мечтал совсем об ином. Девушка светловолоса, наивна, легковерна и искренне предана ему. Я часто слышу, как они разговаривают друг с другом, и, поскольку держу при этом ухо востро, знаю их историю болезни: жена не дает ему развода, а мамаша девушки старается всеми силами добиться этого развода, ведь дочка-то «иначе лучшие годы упустит» — аргумент, мало говорящий влюбленным, но наглядно демонстрирующий интеллектуальный кругозор воспитателя, который пытается склонить девятнадцатилетних юнцов к решениям, какие бы они приняли, будь им по сорок лет.
Мужчина иногда говорит, выпуская табачный дым чуть ли не из ушей:
— Тогда я как закричу: «Ну да, опять эти твои выкрутасы! Что тебе еще остается, мещанке бесчувственной! Будто до сих пор не поняла, что я ничего подобного не потерплю!» Ведь ты-то знаешь, Элли, я по натуре артист. Ладно, пусть я ничего особенного не делаю. И все-таки. Я точь-в-точь как мой покойный брат, Элли. Бродяга. У него ни цента за душой не было, а все равно он был счастливым
