болели почти непереносимо, поскольку за них постоянно дергали, поднимая его на ноги.
Наконец они остановились в холодном сыром проходе, где было слышно, как вода капает со стен, перед тяжелой, обитой позеленевшим металлом дверью. Он слышал, как медленно, с трудом поворачивается ключ в замке.
Запрокинув голову, он на мгновение увидел замковый камень арки — трапециевидный блок, где был высечен астрологический знак Солнца, не то наполовину поднявшегося, не то наполовину опустившегося за горизонт. Всякий раз, когда свет факела скользил по этой странной эмблеме, он вновь и вновь рассматривал ее. По какой-то непонятной причине это «встающее солнце» произвело на киммерийца сильное впечатление.
Затем он услышал жалобный скрип огромных дверных петель. Его потащили вперед.
Помещение, очень скупо освещенное факелами, представляло собой странное смешение старого и нового — полуобвалившиеся ступени, ведущие от порога на пол, жуткие тени древних сводов и в то же время свежая кирпичная кладка стен. Повсюду громоздились горы обработанного камня и ванны с известковым раствором. Новые балки поддерживали наполовину осевшую арку, которая уводила к проходу на другом конце помещения, — куда он выводил, понять было невозможно, все поглощала тьма.
Солдаты швырнули Конана на грязный пол у стены, где мерцали железные цепи, вделанные в древнюю каменную кладку. Двое держали варвара, а третий надевал ему на шею узкое железное кольцо и продевал в специально сделанное отверстие в кольце железную ось. Затем он протянул сквозь эту ось цепи.
Спустя минуту в голове Конана страшно загудело — стражник закреплял цепь ударами молота, чтобы пленник не смог освободиться.
— Это должно его удержать по крайней мере до утра, — заявил Ивор. — Разрежьте веревки, которыми его связали, и отбросьте их подальше, чтобы ему случайно не пришла в голову блестящая идея удавиться. Кто-нибудь… Ты… ты будешь его охранять. Закрой дверь и оставайся снаружи. Я хочу, чтобы он подумал о своих злодеяниях в полном одиночестве. Но держи ушки на макушке, если он вдруг вздумает что-нибудь предпринять этой ночью!
Принц повернулся к своему закованному в цепи пленнику:
— Теперь слушай ты, несчастный варвар! Ты осмелился нарушить планы мага, ты посмел вы смеивать владык. Теперь я оставлю тебя. Может быть, ты захочешь все же сделать признание. Возможно также, что гулям, которые властвуют здесь, в этих подземных царствах, придется сегодня поголодать, если я лишу их жратвы. — Ивор подошел поближе. — Ну что? Что скажешь?
Вместо ответа Конан дернулся вперед, насколько позволяла ему цепь, пока грубый железный обод не сдавил ему шею. Но принц оставался вне досягаемости его рук, пытавшихся схватить его. С презрением он произнес:
— Ну так пойдем отсюда. Желаю тебе прекрасной ночи. — Уже на ходу он приказал: — Заберите отсюда факелы!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ПЛЕННИК
После того как дверь за принцем и его солдатами с визгом захлопнулась и ключ проскрежетал в замке, вокруг Конана воцарились полнейшая темнота и глубокая тишина. Грохот в голове внезапно взорвался страшным ревом, подобным шуму обвала в горах, и это прозвучало странным контрастом к той мертвой тишине, что окружала его. Он видел призрачные расплывающиеся пятна света, то и дело складывающиеся в странные фигуры, которые плыли перед его больными глазами в черной, как крыло ворона, темноте зала. Затем он медленно начал чувствовать, как могучие силы организма, взращенного среди дикой природы и войны, постепенно восстанавливаются, вливаются в жилы.
После долгой неподвижности и ошеломления он осторожно переместился к стене. Постарался, устроиться так, чтобы те места, которые сильно пострадали от ударов кулаков и о камни, не соприкасались с грубой каменной кладкой стены. И снова он выждал, пока успокоились сердце и дыхание.
Осторожно вытянулся киммериец на полу, ощупал свое тело, проверяя, насколько велик вред, причиненный ему побоями. Хотя область паха была защищена кожаной набедренной повязкой, она болела так, будто повязка прикрывала одну сплошную голую боль. Болела грудь. Вероятно, после того, как с него сорвали доспехи, оставив только льняную рубаху, ему сломали ребро. Конан пересчитал зубы и выяснил, что некоторые шатаются, а один так сломан, что острый край грозит порвать щеку.
Но железные мускулы тренированного тела уберегли его от худших повреждений. Ему еще раз повезло, за что он вознес тихие благодарственные молитвы Крому, Митре и множеству других, менее знаменитых божеств.
Сквозь эти благочестивые мысли то и дело просачивались воспоминания о слухах насчет духов этих подземных свобод. Гули, сказал Ивор… И тотчас же мурашки пробежали у него по затылку и рукам.
Конан напрягся, пытаясь проникнуть взором и слухом сквозь кромешную тьму, царившую кругом. Он втянул в себя воздух, ощутил холодное движение в этой темноте. Испуг поднялся в его груди. А ведь он был чужд любому суеверию. Но он слишком хорошо знал из личного опыта, что создания ночного ужаса ДЕЙСТВИТЕЛЬНО существуют. Было бы чистейшей воды чудом, если бы в таком проклятом подземном мире, как это подземелье, не кишели бы все эти чертовы ночные твари.
Киммериец успокоил сердце и попытался собраться и подготовиться к нападению, как если бы имел дело с врагом в человеческом обличий. Но только невозможное это дело, потому что все эти существа могли иметь любую, совершенно непредставимую форму. В каждое мгновение на него могла выскочить одна из этих тварей. Вероятно, уже несколько из них с их жуткими клыками и когтями потихоньку подбираются к нему в темноте. Варвар стиснул свои и без того болевшие зубы и постарался обуздать крылья фантазии.
Он должен чем-нибудь отвлечься! Конан взял цепи, которые были пропущены сквозь железный обруч на шее, сжал их в кулаках, начал тянуть и поворачивать. Безуспешно. Они были выкованы из нового крепкого железа. Только для того, чтобы вытащить из каменной кладки медные заклепки, потребовалось бы много дней тяжелой работы. И ось была прочной, а железный обруч так плотно сидел на шее, что невозможно было даже пальца просунуть.
С трудом, преодолевая боль, он выпрямился. Теперь он стоял. При этом ему пришлось прикусить губы, чтобы не застонать. Цепь тянулась от ошейника к кольцу в стене, расположенному прямо над головой. Он поворачивался и поворачивался, но вывернуть ее так и не сумел. Над головой скрежетало и скрипело. Каменная пыль сыпалась ему в лицо. Таким образом он понял, что крюк все-таки поворачивается в стене.
В порыве захватившей его радости он поддернул цепь повыше, уперся ногами в стену и дернул изо всех сил.
Но крюк не выскочил. Упорное сопротивление железки говорило о том, что она совсем новая и наверняка держится не только в кладке этой стены, но и прикреплена для страховки с другой стороны стены, в соседнем помещении.
Киммериец снова опустился на пол. Он кашлял, любое движение причиняло ему боль. Втайне он проклинал теперь тех самых богов, которым только что возносил хвалу.
Он не видел здесь никакой возможности для бегства. Глубочайшее отчаяние овладело им, когда он начал думать о своей судьбе и о судьбе своих друзей. Евлалия и барон Стефани, правда, ушли прошлой ночью от принца Ивора и его людей. Но принц намекнул на то, что узнал их. Сумеют ли они вовремя уйти достаточно далеко от этого города, чтобы предупредить наемников о предстоящем уничтожении?
Но станут ли они вообще хотя бы пытаться? Мысли Конана терялись в мрачных, запутанных коридорах. Тантизиум стоял на пороге новой гражданской войны. Возможно, Стефани решит, что свыше четырех тысяч вечно голодных и все более и более алчных искателей приключений представляют собой угрозу, от которой лучше бы избавиться. Насколько Конан знал кофитов, все они были хитрыми и склонными к предательству.
