чертовски мне досаждает. Ты можешь взять ее себе, если в твоих руках довольно силы, чтобы освободить меня от нее.
— Попытаюсь, — сказал Конан. Он встал на колени и провел рукой вниз по плечу старца, вдоль его вонючих лохмотьев, по тощей ноге к немощной лодыжке. Она была покрыта мозолями. На ней болталось кольцо и дюжина звеньев, волочащихся по камню. Судя по весу, это было действительно серебро.
Конан схватил оковы могучими руками, напряг болевшие мышцы и порвал металл. Осторожно Конан снял его и снова поднялся.
— Благословение да пребудет на тебе, чужеземец, — пробормотал старец и снова пошел вперед. — Знал бы ты, сколько лет я мечтал об этом миге.
— Подожди! — посулил Конан. — Я размолочу эту цепь камнем пополам и отдам половину тебе. Ты заслужил это. Кроме того, серебро поможет нам отогнать злые силы.
— Нет, нет! Оставь ее себе. Я не нуждаюсь ни в защите, ни в богатстве. Моим старым костям не снести его. Ну идем же, идем, выход там, вниз по тем ступеням.
Конан пожал плечами и засунул серебряную цепь за набедренную повязку. Старец, освобожденный от этой тягости, пошел вперед значительно быстрее и бесшумнее. Он двигался без ошибок — либо потому, что очень хорошо знал эти подземелья, либо потому, что развил в себе почти нечеловеческую способность видеть в темноте. Конан же, наоборот, то и дело наступал в грязные лужи, в дыры, заполненные дерьмом, стукался макушкой о каменные своды. Сейчас все его силы уходили на то, чтобы поспевать за старцем, поэтому разговаривать было невозможно.
Дорога уводила все глубже вниз, по вонючим извилистым коридорам и лестницам, стертым, превратившимся в осклизлые бугорки. Темнота оставалась непроницаемой для зрения варвара. Воздух был все гуще, воняло все отвратительнее. Все чаще справа и слева что-то шуршало.
Наконец старец привел Конана в помещение, где было исключительно сыро. Здесь он заставил Конана опуститься на колени и отпить воды. Когда Конан нагнулся над подземным прудом, зачерпнув воду ладонями, он ощутил, что между пальцев пытаются проскочить какие-то склизкие живые твари. Вода была теплой и на вкус затхлой.
Они шли по коридору, где Конан нащупал пальцами стену, сложенную из необработанного камня. И вдруг остановились.
— Вот там наш выход, — провозгласил старец. Он схватил Конана за плечо и подтолкнул его вперед. — Там, прямо впереди!
— Не толкайса!
Несмотря на сопротивление Конана, старый человек держал его на удивление крепко за запястье своей костлявой рукой. Старик водил его рукой по камню, заставляя ощупывать препятствие. Киммериец нащупал контуры обработанного камня с высеченным на нем каким-то знаком. Он встал на колени, чтобы охватить камень обеими руками и исследовать его. Это был здоровенный обломок скалы, втиснутый между каменной кладкой стен, не слишком прочно и не слишком умело.
— Вот барьер, вот препятствие. Если этот камень убрать, путь к свободе будет открыт. Долгие годы он преграждал мне дорогу к надежде. Теперь же я думаю, что ночь моего освобождения пришла.
Конан поискал, где бы расшатать камень. Странный символ, высеченный на нем, изображал солнце. Он был очень похож на тот, что он уже видел прежде. До чего же странный мотив для подземной тюрьмы, подумалось Конану. Однако долго размышлять над этим он не собирался. Известковый раствор, которым крепился камень, был уже старым и крошился. Сильные пальцы Конана в одно мгновение выцарапали довольно много старого раствора и вот уже нашли для себя опору, чтобы обхватить камень.
Он присел на корточки возле стены и дернул камень. Сперва он потащил его вверх, затем вниз, затем по сторонам. И вскоре почувствовал, что камень шевелится и подается. Теперь он выталкивал его наружу. Сначала камень подвину лея только лишь на волосок, затем дело пошло легче. Камень громко трещал. Несколько маленьких камешков выпали и громко ударились о большой камень. В темноте они высекли серебряные искры. Хотя они были совсем бледными, их блеск ослепил Конана.
— Подается! Еще немного, малыш! Еще чуть-чуть! Я смогу снова увидеть свет моего мира. Страшный свет жжет как огонь мою старую пергаментую кожу! Давай дальше!
С последним рывком квадратный камень выкатился вперед с громким грохотом. Поток света хлынул в освободившийся проем. Щурясь, Конан сунулся в проем и увидел, что это горит почти полная луна, которая клонилась уже к западному горизонту. Свет луны был ослепителен, невыносим. Конан поглядел назад, чтобы посмотреть на проход, из которого он вышел, но смог разглядеть там только скрюченную фигуру.
— Как это странно… как возбуждающе! — изумлялся старый зек. — Я чувствую свет. Мне кажется, что он течет по моим венам, подобно жидкому огню. Меня одолевают воспоминания. Они приносят так много… дни моей силы, дни моей юности…
Все еще моргая, Конан вытаскивал камни из кладки, расширяя проход. Затем он просунул голову в отверстие, чтобы посмотреть, что находится впереди.
— Кром!
Изрыгая длинный поток невнятных проклятий, он отпрянул назад, во мрак.
— Старик, ты нашел изумительный выход. Действительно, это выход. Причем не только из тюрьмы, но и из жизни. Если хочешь знать, мы находимся на склоне отвесной скалы, на которой стоит дворец! Я не вижу способа ни подняться вверх по скале, ни спуститься по ней вниз. Особенно для такой старой развалины, как ты.
— Пусть это тебя не беспокоит, мой мальчик. Для меня это не составит труда теперь, когда силы возвращаются ко мне. — И действительно, голос старого зека зазвучал куда более густо. Теперь он не дребезжал и в нем слышалась сила. Конан был поражен. — Я могу проходить туда, куда захочу, без всяких приспособлений. Мои враги думают, что я мертв. Но теперь, как в старые добрые времена, я смогу свободно бродить по ночам и изыскивать себе корм на оживленных улицах. — Говорящий стал огромным. — Город снова превратится в мои охотничьи угодья, место обитания моих овечек и коровок. И низкородный сброд научится бояться меня, поклоняться мне, приносить мне жертвы, возносить ко мне молитвы!
Конан привык уже пропускать мимо ушей бессмысленное бормотание старца. Но эта речь, исполненная силы и величия, заставила его насторожиться. Лунный свет рисовал светлые пятна на лохмотьях диковинного старца. Конан вгляделся в тени туннеля, где скрывалось лицо его сотоварища. К его удивлению, это лицо оказалось куда массивнее и живее, чем он мог себе представить: квадратный подбородок; рот, не впавший, как у беззубого старца, а наоборот, по-бульдожьи выпирающий. Мощные скулы. Черным мрачным светом горели провалы глаз. Растрепанные белые волосы свисали до колен.
Старец величаво глядел на Конана.
— Конечно, я сожалею о годах, впустую потраченных в этой дыре. Но теперь, когда все препятствия и препоны исчезли, я снова сполна могу насладиться жизнью. Назовем это жизнью, ибо настоящего слова для такого бытия не придумано. И местью!
Более того, я многому научился за время моего сидения в подземельях. Я питался новыми формами жизни, которых в противном случае никогда бы не коснулся. Это в большой степени увеличило мою способность принимать различные обличия.
Например, вот подходящая форма для этого случая: летучее существо, стремительное и легкое, однако же куда более приспособленное для ночного времени, нежели мой старый неуклюжий образ королевского орла. И тем не менее я остался все тем же свирепым убийцей, как прежде. А может быть, стал еще более страшным! Гляди!
Перед расширившимися от страха глазами Конана началась странная трансформация «старца». Грязные лохмотья спали с его тела. Грудь спасителя Конана расширилась, покрылась мехом. Изменилось и лицо. Оно стало вытягиваться, искажаться, невыразимо деформироваться. За спиной начали расти могучие темные крылья.
Конан стоял безоружным, не зная, на что решиться: бежать или атаковать. Оба пути казались ему одинаково безвыходными. Чудовище росло с ужасающей скоростью. Теперь клыки и когти существа сверкали в лунном свете, как кинжалы.
То ли мысль Конана пронеслась по странной цепочке оккультных знаний, каким-то путем застрявших в его голове. То ли он просто воспользовался тем, что оказалось под рукой, — он сам не мог бы этого сказать. Но он обхватил своими ручищами громадный камень с вырезанным на нем восходящим солнцем и,
