на переднюю часть плато. Конан видел, как многие королевские солдаты бегут прочь.
Конан уставился на подножие обрыва. От 'Дервиша-Меча' не осталось и следа. Точнее, нет, след был — тут и там посверкивали валяющиеся на земле туранские мечи. Агохоф стоял, застыв в странной позе, возле раздавленной повозки. Рядом с ним замер Ивор. Конан не видел, что именно так привлекло их взоры, — выступ скалы и пыльная завеса скрывали от него картину.
Затем варвар почувствовал, как скала снова затряслась у него под ногами. Нечто огромное, серое выходило из скалы. Длинное, похожее на змею, с грубой поблескивающей чешуей. Это существо избрало своей целью колдуна. Точность его движений была поистине удивительной для столь гигантской твари. С быстротой молнии оно метнулось к нему, тяжелое, как молот, обхватило его и потащило назад, к обрыву. Только истошный вопль Агохофа еще звенел в воздухе; сам же колдун мгновенно исчез.
И вновь заколебалась земля, когда существо вновь нанесло удар. На этот раз оно схватило трех пытавшихся убежать кофитов и мула. И снова поволокло свою добычу в утес. Ивор увернулся от щупальца, которое протянулось было к нему, и опрометью бросился бежать.
Что это было? Что это за чудовище из предвечных времен? С трудом держась на скале, Конан вытянул шею изо всех сил, пытаясь заглянуть за выступ утеса.
Он услышал резкий стук камня о камень. Бросив взгляд вверх, он не поверил своим глазам.
В скальной пещерке прямо над ним моргал гигантский живой глаз, яркий и сверкающий, хотя и подернутый бледной пеленой неимоверной древности. Его взгляд скользил по дну каньона, выискивая человеческую жертву. Тем временем из невидимой пасти, распахнутой далеко внизу, снова высунулось нечто змеевидное. Конан понял, что это язык чудовища, который слизывал все новые и новые жертвы.
Конан смотрел на эту картину, охваченный первобытным ужасом. Массивное, окаймленное скалой веко закрылось. И вновь открылось. Рептилия моргала.
Вибрирующая веревка, которая удерживала Конана, свисала прямо перед чудовищным глазом. Внезапно она отвязалась от куста. Варвар пролетел вниз по утесу и удержался как раз на самой кромке следующего выступа. От резкого рывка развязался узел на его поясе, так что он пролетел, падая, еще некоторое расстояние. Наконец он сумел остановить падение. Здесь он не мог видеть чудовищное око. Веревка раскачивалась, как безумная, то ударяя его об утес, то отбрасывая в сторону. И вот Конан, болтаясь взад-вперед, уловил нечто, что заставило его сердце болезненно сжаться. Зазубренный каменный хребет двигался вместе с плато. Казалось, шевелятся голова и бок огромного животного. Склон, по которому пробирались некогда люди, оказался на самом деле гигантской лапой с когтями, которая теперь лежала посреди разбегающейся кофийской кавалерии.
В то время как веревка окончательно отвязалась и Конан полетел вниз, ему открылись истинные размеры монстра, начиная с его каменной морды, широкой чешуйчатой головы с двумя светлыми рогами (наемники предполагали, что это дольмены!), с чешуей (которая напоминала скалы). Горная гряда была на самом деле боками с выпирающими ребрами. Чудовищная туша лежала наполовину погребенная в земле. Хвоста твари не было видно — он терялся в камнях, уходя в сторону Кофийских гор.
Но вот Конан рухнул на дно ущелья, и все мысли мгновенно вылетели у него из головы.
Он не долго лежал в бессознательном состоянии. Чувство опасности привело его в себя. Ему казалось, что его сжимает в кольцах гигантская змея. Но это была всего лишь веревка, туго обвившаяся вокруг него во время падения.
Весь исцарапанный, избитый, он освободился от нее и начал выбираться из кучи щебня и кустов, которые сыпались на него, пока он падал.
Освобождаясь от многочисленных узлов кинжалом, преодолевая боль, он почувствовал вдруг внезапный страх. Плато у него за спиной могло надвинуться и раздавить его. Затем он ощутил, что дрожание земли прекратилось. Разве что шорох и грохот осыпающихся камней нарушал тишину. Бросив взгляд на обрыв, он тщетно пытался увидеть вновь очертания гигантского ящера. Трудно было теперь разглядеть в этом неподвижном плато живое существо или разглядеть очертания морды чудовища.
Каменный монстр снова погрузился в свой вековечный сон. Обеспокоенный в своей длящейся веками спячке жалкими потугами колдуна из рода людей, древний ящер наполовину проснулся и шевельнулся, подобно тому как корова в полусне хлещет хвостом, пытаясь поразить надоевшего ей овода. А затем чудовище снова смежило веки. Его очертания скрывались теперь за обломками, так что трудно было даже поверить, что все случившееся не пригрезилось. И это странным образом успокоило Конана. И все же… движение спящего монстра, живой глаз в скале — все это он видел своими глазами, не так ли?
Киммериец перевел взгляд на дно каньона, которое было усеяно сотнями трупов кофийских солдат. Трудно было счесть убитых. Многие погребены под упавшими скалами. Однако Конан отчетливо видел красные ручейки, вытекавшие из-под некоторых упавших камней.
Обезумевшие люди и потерявшие всадников кони бесцельно бегали по каньону. Те, кто кое-как сохранил хладнокровие, собирались вместе и переправлялись через поток. Сейчас они с трудом поднимались по дороге наверх, уходя в горы. Другие, вероятно, отправились по каньону к селению харангийцев. В настоящий момент казалось, по крайней мере, что в рядах кофий-ской армии царит полный хаос.
Конан заметил своих наемников, которые потянулись с плато вниз по ноге замершего чудовища. Эта лапа теперь была вытянута в другую сторону. Она подходила почти к самому потоку. Вскоре спускающиеся вниз наемники встретятся с остатками кофийского войска.
Бросив последний недоверчивый взгляд на каменный обрыв, высящийся за ним, Конан побежал вниз по склону. Он перепрыгивал с утеса на утес. Все увереннее двигался он вперед по мере того, как боль падения постепенно отпускала. Камни иной раз шатались под его весом. Но большинство упавших скал были столь массивны, что тяжесть тела варвара для них ничего не значила.
Довольно долго шел так Конан, пока в промежутках между скалами не увидел гальку, а затем и почву, поросшую травой и маленькими цветочками. Наконец он оказался снова на дне усеянного каменными обломками каньона. Повсюду лежали мертвые люди и кони. От пролитой крови было красно.
Первые всадники уже спустились с плато на дно утеса. Оказавшись на более ровной местности, они стали пришпоривать коней. Эта скорость могла стать самоубийственной. Конан узнал несущегося впереди — Виллеза. Толстый зингаред плотно сидел в седле. Седельные сумки были битком набиты добычей.
Капитан был во власти паники. Он гнал вперед своего скакуна, даже не оглядываясь на несущихся за его спиной солдат. Виллеза уже наступал на пятки дюжины пеших кофитов, которые бежали по берегу реки вверх и вниз по течению.
Но даже деморализованные и рассеянные, кофиты все еще были опасны. С воплями они повернули к Виллезе и остановили его коня, вцепившись в поводья и седельные сумки, Несомненно, каждый из них стремился завладеть животным, чтобы убежать самому. Они стащили всадника наземь. Виллеза яростно отбивался своим моргенштерном, размахивая им по сторонам, но скоро исчез под навалившимися на него телами.
Конан обнажил меч и побежал к свалке. Но окровавленные клинки кофитов без слов сказали ему, что слишком поздно. Двое всадников, следовавшие за зингарцем, остановили коней, беспомощно наблюдая за тем, как убивают их командира.
Конан повернулся и побежал наперерез остальным мчащимся в панике наемникам. Те стремительно спускались вниз по тропе на дно каньона.
— Вольные наемники! Не бегите! — Конан кричал, размахивая над головой мечом. — Это наш день! Навалимся и уничтожим этих кофитов!
Наемники понесли далеко не такие сильные потери и были не так изранены и напуганы, как их враги. Сперва они было не узнали Конана, но затем поднялся ликующий крик. Бегство мгновенно превратилось в атаку. Они понеслись вперед и обрушились на кофитов. Все больше и больше наемников спускалось со склона и присоединялось к атаке. Кофиты бросали оружие и умоляли о пощаде. Другие же били куда ни попадя, лишь бы вырваться и убежать.
Вдалеке раздался жуткий боевой клич, эхом повторенный всеми горами. Друзандра, которая как раз приблизилась к Конану, крикнула:
— Это харангийцы!
Действительно, дикие ловкие всадники окружали кофийских беглецов. Свирепые горцы неслись массой по верхним тропам. Еще одна орда этих разбойников устремилась с другого конца ущелья и
