одиноких мужиков на скамейках! Если бы не его раздражение и злость на себя и Илду… Ну, ладно, профукал, так профукал… Встаёт главный вопрос:
Ноги отходили, жуткая боль ушла, осталось онемение.
Но где же патрульные? Им давно пора появиться…
Сзади послышался шум. Шли не таясь. Негон вжался в землю и переключил очки на ночное видение. В его направлении шли трое, с оружием наизготовку. Не полисменты. С большим трудом, опираясь о дерево, Негон встал так, чтобы ствол прикрыл его. Придётся принять ещё один бой…
Он бросил беглый взгляд вокруг и понял, что всё напрасно: его обложили. С других сторон к нему подбиралось ещё человек десять, и один вдали забавлялся с паразитром – отвлекал.
«Где патрульные?!!»
– Импы вонючие! Что вам надо?! – заорал Негон, впав на минуту в истерию. Паразматики шли со всех сторон, уже совсем не таясь.
«Ну зачем… зачем, зачем, зачем, зачем, за-ач-че-е-эм он им???»
Защищаться до конца! Выбить в первую очередь тех, которые с паразматром.
Негон крепче сжал в правой руке вертун, а левой надел накистник и достал нож. Напружинился, вводя себя в состояние боя. Наступало прояснение – ледяная прозрачность готовности к сражению.
Выстрел! Он успел отдёрнуть руки, но избежать удара – нет, помешал ствол дерева. Кисти рук будто провернули в мясорубке и облили рассолом, шлейф вонзился в тело тысячью иголок боли. Негон не выдержал, застонал, слабые ноги подкосились и, скользя спиной по стволу, он сполз на землю. Дёргающаяся рука ещё судорожно держала вертун, но всё напрасно: он ею больше не владел. Стон боли, гнева, отчаяния бессилия и злости рвался из души и горла Негона, но он себя не слышал.
Гогочущий паразматик подошёл к нему.
– Балдей! – посоветовал он и навёл на Негона паразматр.
«Не-е-е-ет!!!» – отчаяние бессилия, боли и злости сверкающим водоворотом ворвалось в голову и затмило сознание.
Глава четвёртая
Мёртвокаменное скрюченное древо попирало вывернутыми корнями бетолит.
Свет пробудил нечто и оно стало разрастаться…
Жизнь пришла вслед за болью…
Перед ним была станция.
Негон сидел на бетолите. Вывернутые руки бесчувственными сухими ветвями торчали из плеч. Ветви, приняв болезненный огонь жизни, ожили и подчинились ему, лишь скукоженные листья-пальцы отказывались служить, не желая выпускать вертун и расстаться с накистником.
Негон с трудом кое-как встал, постоял, напрягая и расслабляя мышцы. Мимо к станции пробежала девица, запнулась, оглянулась, недоумевающе вскинула брови и дальше к станции пошла уже шагом. Негон двинулся за нею. Шёл с трудом, ноги были как чужие. Перед входом он наконец сумел совладать с пальцами: сбросил накистник и спрятал вертун. А вот отключить очки с ночного видения так и не смог, и просто снял и положил их в карман.
Негон прошёл на платформу остановки трола. Там находилось пятеро ожидающих: три девицы – одна та, которая обогнала его, и двое мужчин. Один, явный паразматик, наверное, мазохист и скорее всего бешенный, сиял абсолютно нагой головой: без бровей, с голыми евнухскими щеками и подбородком. У него были сведены также и все волосы с тела – это было видно по открытым рукам, гладкой безволосой груди в разрезе майки и по ногам сквозь прорехи ленточных брюк. Этот в красном безрукавном плаще двухметровый громила с дебильным лицом – единственный кто мог представлять опасность. Изучая плешивого, наверное, чересчур пристально – под плащом мог прятаться паразитр, Негон наткнулся на ответный взгляд-вызов: «Чего надо?» – и поспешно отвёл глаза. Второй, про каких говорят: «метр с кепкой», вряд ли мог быть опасен. К нему трудно было отнестись серьёзно: в мужичонке была комичность, нечто почти клоунское, складывающееся из суммы всех черт – количество переходило в качество. Самыми выдающимися чертами его внешности были напыщенно-важное выражение лица и выпяченный животик.
Негон оторвался от изучения чувачка, так как к нему направилась безвкусно одетая худущая девица в брюках-джусах, обтягивающих ноги-палки и ещё больше подчёркивающих её худобу. Шла и, то ли нервно, то ли вызывающе, сильно помахивала сумочкой. У Негона, до сих пор толком ещё не пришедшего в себя от ударов паразматра, восприятие окружающего было суженным и притупленным. И сейчас, когда всё его внимание обратилось на подходящую к нему девицу, остальные как бы пропали за границей узкого мира. Негон опустил руку в карман и нащупал вертун. На общем фоне вялых эмоций, затушенных нервной усталостью, самым острым в нём было чувство опасности, кричавшее и предупреждавшее: «Осторожно! Будь внимателен!»
Девица подошла и, продолжая махать сумкой, развязно спросила:
– Ты чего такой смурной? – и не дожидаясь ответа, сообщила. – Жду уже десять минут и ещё столько же ждать. – Она указала на табло расписания, – Поехали на такси, вдвоём не так накладно.
Негон сообразил, что стоит на развилке: справа платформа рейсового трола, а немного сзади стоят два малых вагона такси-трола. Девица решила, что он в раздумье – ждать ли рейсового трола или плюнуть на расходы и поехать на такси. «А может, в самом деле, на такси?»…
– Ну, чего молчишь? – нетерпеливо спросила худущая. – Какой-то ты смятый весь… Может, немой?
Какая-то мысль развеселила её и она захихикала:
– Тебя, наверное, нимфы обидели. Побаловались малость? Хи-хи-хи-хи-ха… Может, недобрал? Хи-хи… Хочешь ещё? Хи-хи…
«Вот, дура, привязалась…» – устало подумал Негон, даже не раздражаясь.
А девица, вдруг опять став серьёзной, спросила:
– Может, ты боишься, что я за бесплатно? Вот, смотри, – она стала открывать сумочку, – есть жетоны.
Негон невольно глянул в сумочку и увидел дуло парализатора, затем свечение выстрела. Будь он в норме, сумел бы отреагировать и увернуться, а так он даже не успел прикрыть глаза – волна паралича хлынула по телу. Сломившись, он осел на неестественно подломившиеся ноги, завалился на руку, так и оставшуюся в кармане куртки и застыл в странной позе: наполовину на боку, наполовину на спине. Тело пропало, исчезло, растворилось; и вместе с ним ноющая боль в мышцах и голове; прошли усталость, оттупление. Осталось заторможенное очень медленное мышление и ясность – приятная прозрачность, в которой он отныне существовал – видел, слышал, бездумно пополняя копилку памяти.
Он увидел, как довольная улыбка расплылась на лице коварной обманщицы; увидел, что к ним подходит чувачок; увидел, как за ним со скамьи встал плешивый и тоже направился в их сторону.
Девица оглянулась, почувствовав, что кто-то подходит. Захлопнула сумочку.
– Ты что наделала?.. Дура! Сука!
Догадавшись по раскрытым недвижным глазам Негона, чем его поразили, мужичонка с ярой злостью толкнул худущую. Девица взвизгнула, что-то залопотала и полезла в сумочку. Чувачок оказался быстр на решения – не стал ждать, что она ему там покажет, а ударил со всего размаха. Зло, в лицо. Ещё удар, правой, – в глаз. Девица заверещала, прикрываясь сумочкой. Мужичонка выбил её из рук и продолжал колошматить. Худущая попробовала перейти в нападение, но мужичонка сбил её ударами ног в пах, по коленкам. И ещё яростнее стал избивать уже лежащую девицу. Бил с удовольствием, всё больше входя в азарт.
– Ух, ты сука, гадина, импово отродье… – приговаривал он, нещадно избивая орущую, плачущую жертву.
Вошедший в раж мужичонка не заметил подошедшего плешивого, который и прекратил избиение. Он попросту двинул мужичка сзади кулаком по затылку. Малыш рухнул на свою жертву, потеряв сознание. Но дрыгающаяся скулящая девица быстро привела его в себя. Малыш оторвался от неё, увидел обидчика и, не соображая, с боевым безрассудством кинулся на громилу, и даже сумел в прыжке стукнуть того в губы. Но, что было достаточным для хлипкой девицы, оказалось комариным укусом для плешивого паразматика. С
