– А, так вы знаете меня? – осведомился тот, приподнимая верхнюю губу, совсем как его сестра. – Сейчас вы познакомитесь со мной еще ближе. Вы хорошо слышите, приятель?
– Мистер Уинн, – сказала миссис Крессвелл, – я жду ответа на мой вопрос.
– Ответ, сударыня, таков: поблизости от моего дома нет места, носящего название «Волшебное перо».
– Куда же вы в таком случае собираетесь?
– Куда я собираюсь, сударыня, не касается никого, кроме меня.
На верхнюю губу мистера Тониша пробралась улыбка. Ладонью левой руки, как бы даже нехотя, он влепил Джеффри затрещину, такую сильную, что треуголка подпрыгнула на голове молодого человека. Правой рукой Хэмнит Тониш извлек из ножен рапиру.
– Доставайте! – сказал он.
– Мистер Тониш, я не ищу ссоры с вами и хотел бы ее избежать.
– Вижу, что не ищете, – согласился его рослый противник. – Но вы ее уже нашли, и никуда вам не деться. Доставайте шпагу!
– Хэмнит, – вскричала миссис Крессвелл, – отпусти его!
– Милая сестра…
– Неужели не ясно, – произнесла миссис Крессвелл, внезапно переводя взгляд на потолок, – что от него нам не будет никакого толку? Не говоря уже о том, что, как ты видишь, душа у него уже ушла в пятки, и ссориться с ним – только понапрасну терять время. Пусть убирается!
Рапира, тонкая, с острым, как игла, концом, могла лишь колоть. Поэтому, когда Хэмнит Тониш занес руку как бы для того, чтобы нанести рубящий удар прямо по глазам Джеффри, жест этот не предвещал никакой опасности, но выражал крайнюю степень презрения.
Джеффри поклонился, глядя прямо в лицо мистеру Тонишу. Бросив на него взгляд настолько отсутствующий, что его нельзя было даже назвать презрительным, мистер Тониш опустил рапиру и отступил в. сторону. Сэр Мортимер выругался сквозь зубы. Миссис Крессвелл разглядывала что-то на потолке. Джеффри же ринулся к двери.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Молодая женщина и старуха
– Пег! – позвал он. Затем еще раз, громче: – Пег!
Голос его, достаточно зычный, чтобы привлечь внимание часового, если бы таковой имелся, взмыл вверх и затерялся, поглощенный раскатистым эхом Лондонского моста. Ответа не было.
Джеффри озирался в отчаянии.
В Сити часы уже пробили десять. В такой поздний час на улице можно было встретить только головорезов да пьяных, скорее даже последних, поскольку закон против употребления дешевого джина вряд ли мог бы пройти. Где-то в удалении от берега нечеловеческим голосом кричала очередная жертва грабителей, а может быть, и белой горячки. Голос, похоже, принадлежал женщине; женские крики раздавались здесь нередко.
Джеффри помедлил немного. Минут десять тому назад двое носильщиков бегом – так, что, казалось, сердце выскочит из груди, – пронеслись по Чаринг-Кросс и высадили Джеффри из портшеза на Грейт-Истчип в конце Фиш-стрит-хилл. Южнее, рядом с Монументом, находилась вывеска таверны, которую он уже видел в тот вечер. Это была не просто таверна (об этом Джеффри знал, поскольку занимался делом, которое – что бы он там ни говорил – он ненавидел), а постоялый двор «Виноградник», расположенный при почтовой станции, и здесь, так же как в «Бычьей глотке» на Сент-Мартин-ле-Гранд, останавливались люди, приезжающие с севера страны.
В коридоре с полом, посыпанным песком, рядом с баром, Джеффри нос к носу столкнулся с трактирщиком.
В отличие от хозяина «Золотого Креста», худого и елейного, этот был толст и подозрителен.
– Дама? – спросил он в ответ на вопрос Джеффри. – Молодая дама? Ну-ка, опишите ее.
– Если вы ее видели, то сразу вспомните. Очень темные глаза, живые и блестящие. Мягкие светло- русые волосы, уложенные наверх, пара локонов спадает на затылок. Очень хорошенькая, хотя на лице слишком много краски. На ней платье бледно-лилового цвета с красными узорами, а на поясе, я думаю, кошелек с деньгами.
– Дама? Молодая и хорошенькая? И с деньгами? На улице в этот час?
– Да. Это и страшно.
– Ну, а что навело вас на мысль, будто она зашла ко мне?
– Ничего. Просто это единственный на всей улице дом, где горит свет. Она могла зайти спросить, как пройти к лавке на Лондонском мосту. Могла попросить проводника с факелом.
– Я ее не видел. А она что, сумасшедшая?
– Временами. Но неважно! Раз ее здесь не было…
– Я не говорил, что ее не было здесь. Я сказал только, что не видел ее.
Джеффри, который уже начал дрожать под своим плащом и собирался уходить, резко повернулся.
– Если такая девица, к примеру, и забрела бы ко мне – перепуганная, понятно, но все же решилась бы, – если бы она заговорила с барменом, вызвала бы недовольство и возмущение моей жены, – мне что, обязательно быть при этом? Я что, должен отвечать за всех беглянок, которых потом придет разыскивать отец или брат? У меня, молодой господин, приличное заведение!
