Майор Шарп взял у Даруэнта пистолет и поклонился.
— Вам бросили вызов, лорд Даруэнт, — промолвил он с бледным подобием улыбки, — но вы отказались от вашего права воспользоваться саблей и согласились на пистолет. Ваш покорный слуга, милорд!
— Взаимно, сэр, — отозвался Даруэнт, кланяясь в ответ.
Повернувшись, он нетвердым шагом двинулся к своей карете. Ветер выметал остатки тумана, словно веник, и мир вновь становился зеленым.
Глава 12Где в основном говорится о глазах Кэролайн
Было без четверти восемь утра, когда красная коляска остановилась перед дом номер 38 на Сент-Джеймс-сквер.
Всю обратную дорогу, дрожа от того, что в наши дни именуют реакцией на пережитое, Даруэнт молчал, кутаясь в накидку. Сидящий рядом Джемми Флетчер тоже хранил молчание, пока не вышел из коляски на Пэлл-Мэлл.
— Насчет пари, старина. Боюсь, я не смогу выплатить вам проигрыш.
— Проигрыш?
— Мы ведь с вами держали пари, кого... — Джемми закусил губу, — кто победит на дуэли.
— Вам незачем платить, Джейми. Это была шутка.
— Вот как? Слава богу! Но должен вас предупредить, что им это не понравится!
— Что не понравится и кому?
— Друзьям Джека. Боюсь, вам следует ожидать неприятностей.
— Как ни странно, Джемми, вам не удалось меня напугать. Поехали, Патрик!
Когда коляска остановилась у дома Кэролайн, Даруэнт успел взять себя в руки и стать самим собой. Это было необходимо. Едва он поднялся на первую ступеньку, как парадная дверь открылась.
Но ее распахнул не лакей, что было почти неслыханно, а старый толстый Хьюберт Малберри. Позади него стояла Кэролайн.
— Вы целы, дружище! — воскликнул адвокат. — Или прячете рану под накидкой? Он вас задел?
— Нет. Как Долли?
Кэролайн медленно отвернулась, положив руку на стойку перил.
Мистер Малберри выглядел смущенным.
— Она мертва? — вскричал Даруэнт. — Или умирает?
— Ну, ну, Дик!
Казалось, адвокат уговаривает его не шуметь у дверей фешенебельного дома.
— Нет причин предполагать такое. Костоправ заперся с ней в комнате. Он помалкивает, но все костоправы держат язык за зубами, боясь ошибиться. Впрочем, он обещал вскоре сообщить свое мнение. Но, кроме того...
— Кроме того?
— Дик, не стоит волноваться заранее. Мы расстроим его замыслы. Но дело в том, что вас могут снова арестовать и отправить в Ньюгейт.
— В Ньюгейт? — воскликнул Даруэнт. — Из-за дуэли с Бакстоуном?
— Да нет же! — Мистер Малберри смахнул со лба седеющие пряди волос, которые встали торчком, словно петушиный гребень. — Но если Бакстоун вас не ранил, — с тревогой добавил он, — то, значит, вы его убили?
— Нет. Я продырявил ему шарнир, как они это называют.
— А-а! — Мистер Малберри облегченно вздохнул. — Почему вы не входите?
Ньюгейт! Долли! Неужели весь этот кошмар начнется снова?..
Даруэнт вошел в вестибюль. Элфред, взяв у него шляпу и накидку, закрыл дверь. Кэролайн отвернулась от стойки перил, опустив глаза.
— Вы завтракали, милорд? — спросила она.
— Только выпил чай в «Стивенсе». Но я вряд ли сейчас в состоянии есть.
— Тогда, по крайней мере, посидите с мистером Малберри и еще одним вашим другом. — Она указала на комнату слева. — Я распорядилась подать им завтрак в столовую. Они искали вас в «Стивенсе», а потом приехали сюда.
Даруэнт впервые ощутил всю странность ситуации. Он мог бы поклясться, что холодная, высокомерная Кэролайн и строптивый, дерзкий Малберри почувствуют взаимную неприязнь в первый же момент встречи. Однако они вели себя как друзья.
Казалось, все кругом изменилось. С тех пор как Даруэнт спустил курок и прострелил Бакстоуну колено, вся ненависть выветрилась из него целиком и полностью, словно он и впрямь, как говорила Кэролайн, страдал каким-то безумием.
— Мистер Малберри и второй ваш друг, — продолжала Кэролайн, — считают, что вам необходимо провести военный совет, дабы избавить вас от новой опасности. — Она подняла на него глаза и воскликнула: — Неужели вам недостаточно войны?
Даруэнт посмотрел на старого адвоката:
— Пожалуйста, пройдите в столовую, мистер Малберри. Я скоро к вам присоединюсь.
Адвокат неохотно повиновался. Когда дверь за ним закрылась, Даруэнт повернулся к Кэролайн.
— Вы радушно принимаете моих друзей, — заметил он.
— Разумеется. Даже... — Она махнула головой вверх, словно указывая на Янтарную комнату, расположенную над ее спальней.
Кэролайн излучала такое сочувствие, что у Даруэнта потеплело на душе. Ее муслиновое платье с розовыми и голубыми цветами на белом фоне мерцало в полумраке вестибюля. Волосы, связанные узлом на затылке, открывали уши, как вчера вечером, когда их придерживал белый бант.
Даруэнт взял ее за руку.
— Могу я говорить с вами откровенно? — спросил он.
— К чему спрашивать?
— Вы правы в одном, Кэролайн. С меня довольно войны. Клянусь богом, я до конца дней больше не буду драться на дуэли!
Даруэнт не мог предвидеть грядущие события, которые заставят его нарушить клятву.
— Еще вчера я воображал себя полным ненависти и готовым к мщению. Я и представить не мог, как все это нелепо. Непобедимый и неустрашимый Бакстоун, получив пулю в колено, катался по земле и вопил, как недорезанный поросенок! А вы, Кэролайн...
Она прервала его:
— Могу я тоже говорить откровенно? И без сентиментальных словечек?
Вместо ответа, он крепче стиснул ее руку.
— Пока я не увидела вас в Ньюгейтской тюрьме и не заинтересовалась, как вы будете выглядеть, если вас помыть и приодеть, я не доверяла всем мужчинам. Не из-за того, что я холодна и бесчувственна, — это не так, — а потому, что считала их олухами и мужланами, которые обращаются с женами, как матросы со шлюхами. Жены должны оставаться их рабынями, пока смерть не разлучит их! Вы спросите, почему я изменила или начала изменять свое мнение, когда встретила вас? Не знаю, но это произошло.
— Кэролайн, я...
Она остановила его, прижав руки к вискам и покачав головой.
— Признайтесь в одном, даже если вам придется солгать! Вы не имели в виду то, о чем говорили вчера вечером?
— Вчера вечером?
— Будто я хочу вашей смерти. Что собираюсь вас отравить. Что я была готова даже соблазнить вас — признаю, это правда, хотя совсем по другой причине, — лишь бы сохранить наследство. Вы ведь не верите этому?
— Не верю.
— Тогда докажите.
— Как?
— Сопровождая меня сегодня вечером в Итальянскую оперу.
— Охотно, если вы этого хотите. Но разве вы не собирались в оперу вчера?
