— Я ходила туда с Уиллом Элванли. Пыталась представить вас на его месте и потерпела неудачу. Вы сдержите свое обещание?
— Да.
Отпустив руку Кэролайн, Даруэнт сжал ее плечи. Дверь в столовую открылась. Хьюберт Малберри обратил внимание на происходящую сцену, но не стал ее комментировать.
— Я бы не беспокоил вас и вашу леди, Дик, — проворчал он, — но военный совет в столовой проходит для вашего же блага.
— Да, идите! — с трудом выдавила Кэролайн. — Но не могла бы и я присутствовать?
— Миледи, — уголки рта достойного адвоката слегка опустились, — вы были весьма любезны к нам. Но для женщин существует одно время, а для умных разговоров — другое. Они плохо сочетаются.
— Если моя жена не может меня сопровождать, — заявил Даруэнт, — у меня нет настроения участвовать в вашем умном разговоре.
С трудом сдержавшись, мистер Малберри пробормотал что-то нелестное о женщинах и шагнул в сторону. Кэролайн и Даруэнт вошли в столовую.
— А теперь, приятель, — провозгласил мистер Малберри, — поздоровайтесь с вашим вторым другом.
Стены просторной столовой с окнами, выходящими на площадь, как и в Зеленой гостиной наверху, были обшиты деревянными панелями, слегка потемневшими от возраста. Пол покрывал турецкий ковер, на котором стоял длинный стол из лакированного красного дерева.
У мистера Малберри, как и у других реликтов восемнадцатого столетия, английский завтрак 1815 года вызывал лишь презрительную усмешку: «Чай и тост, черт побери!» Взяв с буфета два серебряных блюда с холодным окороком и говядиной, он водрузил их на стол рядом с изящной стеклянной чашей для пунша, наполненной элем.
Малберри занял место во главе стола, перед блюдами. На другом конце восседал преподобный Хорас Коттон, ньюгейтский ординарий.
— Падре! — воскликнул Даруэнт.
Преподобный Хорас, сияя от радости, поднялся из-за стола. Хотя он был облачен не в мантию, а в поношенный серый сюртук с черным жилетом, в нем безошибочно можно было узнать священника и джентльмена.
— Милорд, — ординарий поспешил вокруг стола навстречу Даруэнту, шедшему к нему с протянутой рукой, — я рад видеть вас свободным и счастливым. — Его голубые глаза внезапно затуманились. — Надеюсь, не возникло никаких осложнений? Наш друг Малберри вызвал меня так срочно, что мне пришлось просить об освобождении от моих обязанностей на сегодня.
— Я вышел из тюрьмы меньше суток тому назад. — Даруэнт стиснул кулаки. Его мысленному взору представились ужасные видения прошлого. — Меня ведь не могут вернуть обратно? — Он посмотрел на Малберри. — Вы что-то говорили об аресте и возвращении в Ньюгейт?
— Полегче, дружище! Я же сказал, что мы расстроим его замыслы.
— Чьи замыслы?
— Вашего тайного врага, — объяснил мистер Малберри.
Адвокат между делом разрезал на ломтики окорок и говядину большим ножом с костяной рукояткой и теперь накладывал их на свободную тарелку. К вазе с фруктами он не притрагивался.
Кэролайн, тактично приказавшая слугам не входить в столовую, села подальше от мистера Малберри. Преподобный Хорас Коттон, с сомнением посмотрев на нее, опустился на свой стул. Даруэнт занял место напротив священника.
— Я говорю не о Бакстоуне! — Малберри презрительно выпятил толстые губы. — Он не ваш тайный враг и не связан с заговором против вас. То же самое можно сказать и о вашей леди. — Адвокат указал ножом на Кэролайн и подтолкнул тарелку с мясом через стол к Даруэнту. За ней последовали нож и вилка с двумя зубцами. Окунув в чашу стакан и наполнив его элем до краев, Малберри таким же образом отправил его Даруэнту, расплескав на стол изрядное количество содержимого.
Любой добросовестный лакей при этом свалился бы в обморок. Но Кэролайн только улыбнулась, делая вид, что ничего не произошло. Даруэнт бросил на нее быстрый взгляд, не ускользнувший от преподобного Хораса.
— Но в чем теперь меня обвинят? — осведомился Даруэнт.
— В убийстве лорда Франсиса Орфорда.
При каждом упоминании этого имени Даруэнт видел перед глазами лицо мертвого Фрэнка и его усмешку, как у сатира.
— Но меня же оправдали и не могут судить снова!
Мистер Малберри задумчиво постукивал ножом по говядине.
— Дик, речь идет о настоящем убийстве. Вы рассказывали свою подлинную историю кому-нибудь, кроме этого преподобного джентльмена и меня?
— Нет. Никогда.
— А вы помните ньюгейтского надзирателя по прозвищу Красноносый, который продал бы душу за деньги? Мог он подслушать ваш разговор с пастором в камере смертников?
— Не помню. Я был сам не свой.
— Зато я помню, — решительно вмешался преподобный Хорас, отложив нож и вилку. — В самой середине вашего рассказа, милорд, этот Красноносый стал колотить кулаком и даже сапогом в дверь камеры, словно говоря: «Я пришел только что». Разве не мог он слышать вас сквозь решетку?
— Мог.
— Надзиратель стучал, чтобы сообщить о приходе посетителей. Но он потратил слишком много времени, чтобы привести их из кабинета главного надзирателя. Он мог подслушать вас, милорд.
— Фактически он так и сделал, — кивнул мистер Малберри. — Угадайте, где я был вчера вечером?
— Несомненно, где-то напивались, — ответил священник.
Ответ нисколько не обескуражил адвоката.
— Верно. Я сидел в пивной Тома Крибба, пьяный, как голландец. А кто потом пришел туда? Красноносый! А кто, черт побери, сидел в соседней со мной кабинке? Сэр Джон Бакстоун!
— Бакстоун! — приподнявшись, воскликнул Даруэнт.
— Молчите и внемлите тому, что говорят те, кто опытнее вас! — высокопарно произнес адвокат.
Даруэнт повиновался.
— Дик, через полминуты я протрезвел, как конюх, подставивший голову под насос. Красноносый написал Бакстоуну письмо в надежде получить соверен, если не больше. Из полудюжины слов, которые он произнес, я понял, что ему известна подлинная история. А что, по-вашему, ответил всемогущий и непобедимый сэр Джон Бакстоун? — Мистер Малберри погрузил в эль свой стакан и осушил его залпом. — «Мне это не интересно, — сказал он. — Завтра утром я намерен прикончить эту свинью на дуэли». Сэр Джон потребовал перо и чернила и добавил: «Но если мне не повезет и я только покалечу его, вот имя джентльмена, которого это заинтересует наверняка». И он написал имя и адрес на клочке бумаги.
— Вы смогли их увидеть?
— И выдать себя? Конечно нет!
— Тогда что еще вам известно?
— 'А у него есть денежки?' — шепотом спросил Красноносый. «Разве у человека, живущего по такому фешенебельному адресу, может не быть денег?» — отозвался Бакстоун. Красноносый ушел. Конечно, мы не знаем, отправился ли он по этому адресу, но там наверняка живет ваш враг, Дик.
— И что же этот враг может мне сделать?
Мистер Малберри игнорировал вопрос.
— Вчера, Дик, я говорил вам, что должен был увидеть доказательство вашей невиновности и добиться вашего оправдания на первом суде, если бы не был пьян, как шлюха уличного скрипача. Думаете, я просто так болтал?
— Не знаю, что и думать!
— Хотите, я докажу это сейчас?
— Да, если сможете.
