— Нед Файрбрейс раньше служил корнетом в 10-м гусарском полку — полку самого Принни. Он почти так же хорошо фехтует, как его дядя, а злобы в нем побольше, чем в Бакстоуне. Если вы откажетесь от вызова майора, Нед высечет вас хлыстом и его сочтут правым!
— Пусть попробует.
— Но почему вы отказываетесь от встречи с его дядей?
— Я намерен публично объяснить причину.
— Отлично! Это может пойти на пользу. Какова же эта причина?
— Нежелание причинять вред честному человеку, не испорченному стаей свиней, которой не помешало бы лекарство наподобие французской революции.
Дождь с новой силой заколотил в оконные стекла. Лицо Тиллотсона Луиса стало белым, как его жилет.
— Ради бога, тише! — взмолился он. — Вы еще худший республиканец, чем Том Пейн![85]
— Я? Республиканец? Опомнитесь, мистер Луис!
— Тогда как же вы это назовете?
— Подумайте сами. — Даруэнт прислонился к камину. — Люди не рождаются равными, хотя бы по причине разницы в интеллекте. Можно ли сравнить свинорылого Йорка, дурачка Билли Кларенса[86], извращенца Камберленда[87] или безмозглого Кента[88] с покойным мистером Фоксом[89] или умирающим мистером Шериданом?[90]
— Милорд, это измена!
— Измена? Этим ганноверским придуркам, в четырех поколениях которых нет ни капли английской крови?[91] Говорите мне об измене, сэр, когда мы будем служить королю-британцу.
— Приятель, да вы просто...
— Якобит, как мой друг мистер Малберри? Не уверен. Но скажу одно — все люди равны или должны быть равны в правах перед законом.
— Теперь вы рассуждаете здраво! Я тоже за справедливость.
— Если вы за правду и справедливость, — отозвался Даруэнт, — значит, вы в состоянии мне помочь.
— Помочь вам? Как?
Даруэнту показалось, будто его мозг обволакивает какая-то зачарованная пелена.
— Собирались ли вы вечером 5 мая встретить голубую карету в Гайд-парке и поехать в дом ростовщика?
Задав этот вопрос, Даруэнт полуобернулся к камину и стене позади него. Гостиная, как и столовая под ней, находилась в передней части дома. Ее западная стена, находящаяся за камином, являлась одновременно стеной соседнего дома, от которого дом 38, вероятно, отделяла крепкая кирпичная кладка толщиной в три фута.
Почудилось ли ему, или за этой стеной в самом деле происходило какое-то движение?
— Почему вы не сели в эту карету, мистер Луис?
— Откровенно говоря, я не доверял ростовщику, именующему себя мистер Калибан[92] и предлагающему деньги под слишком низкий процент. Я написал ему, что явлюсь на встречу, но сначала наведу о нем справки. К карете я не подошел, но видел кучера.
— Видели кучера? Когда?
— В тот вечер, о котором вы говорили. В Гайд-парке.
— Значит, вы видели, как меня ударили по голове и похитили возле ограды парка со стороны Пикадилли?
— Нет, я был на другом конце парка. Прятался за кустами, привязав лошадь к дереву. Я решил не ездить к ростовщику и передать ему отказ через кучера, но...
— Продолжайте!
— Я увидел голубую карету с желтыми колесами, едущую прямо на меня. Были сумерки, но я четко разглядел кучера. На нем была шляпа с низкой тульей, а лицо скрывал грязный коричневый шарф. Но меня напугала его накидка.
— Накидка?
— Темная накидка, доходящая до лодыжек и местами покрытая зеленой плесенью. Нет, я не придумываю! На накидке была плесень, словно ее притащили прямо с кладбища.
— Призрачная карета! — мрачно пробормотал Даруэнт.
— Прошу прощения?
— Я сказал «призрачная карета» и только теперь понял, почему она казалась мне такой. Все дело в накидке кучера! Теперь понятно, почему он напал на меня, приняв за вас. Вы что-то заподозрили и могли представлять опасность. Вас бы держали в плену, пока не выяснили, что вам известно. Но кладбищенская плесень...
— Накидка была не с кладбища, — прервал Луис. — Такие вещи висят годами в сыром шкафу, собирая плесень, пока не понадобятся какому-нибудь щеголю для шутки или маскарада. На козлах этой кареты сидел джентльмен, переодетый кучером. О его партнере, мистере Калибане, я ничего не узнал, так как сбежал оттуда со всех ног. Впоследствии Кинг — честный ростовщик с Джермин-стрит — ссудил мне деньги. Кроме того, — молодой человек снова вздрогнул, — мне показалось, что я узнал кучера.
— Узнали? Кто же он?
— Это только предположение. Возможно, мне почудилось...
Стук в дверь, возвестивший о приходе Элфреда с письмом на подносе, заставил Даруэнта выругаться. Однако при взгляде на письмо выражение его лица изменилось.
— Его принес посыльный, милорд, — сообщил лакей, — и на нем пометка «Срочное».
Тиллотсон Луис обратил внимание, что адрес написан корявым почерком полуграмотного человека. Он также заметил — не стоит вдаваться в его мысли — на красном сургуче корону и стрелу — печать раннеров с Боу-стрит.
— Прошу прощения, — извинился Даруэнт.
Сломав печать и вскрыв письмо, он пробежал глазами текст. Черты его лица заострились, то ли от удивления, то ли от удовлетворения, а на губах заиграла холодная усмешка.
— Элфред!
— Да, милорд?
— Вы разбираетесь в холодном оружии?
Лакей улыбнулся. Он не упоминал, что его широкие плечи и крепкие икры послужили доступом не только в этот дом, но и в драгуны.
— Да, милорд.
— Отлично! — Даруэнт достал из жилетного кармана длинный ключ. — На Гартер-Лейн, неподалеку от «Ковент-Гарден», вы найдете фехтовальную школу, сейчас закрытую, с именем «д'Арван» над дверью. Всем известно, что хороший учитель фехтования должен быть французом. Этот ключ откроет дверь. Не обращайте внимания на ученическое оружие. Выберите мне пару сабель. Если клинки недостаточно острые, отдайте их наточить. И прихватите заодно пару рапир и пару шпаг. По пути назад воспользуйтесь наемным экипажем. Остановитесь у магазина Лока на Оксфорд-стрит и купите мне футляр с пистолетами.
Взгляд Элфреда прояснился.
— Хорошо, милорд.
— И, Элфред... Нет надобности упоминать об этом моей жене. Оружие лучше спрятать где-нибудь внизу. Там она вряд ли его найдет.
— Хорошо, милорд. Будут еще указания?
— Пока нет.
Дверь за лакеем закрылась. Тиллотсон Луис почувствовал, что воротник его рубашки стал влажным и тугим.
