жизни я не принимал участия в преступлениях! Но лорд Даруэнт щедро заплатил мне, миледи. У нас на Боу- стрит достаточно ушей. Думаете, мы не слышали об этом кучере?
— Что вы имеете в виду?
— Какой-то джентльмен, переодетый кучером, уже целый год занимается грязными делишками в Ковент-Гарден и Сент-Джайлс, большей частью ради забавы. Он всех там знает. — Внезапно Таунсенд достал из объемистого бокового кармана пистолет с печатью короны и стрелы на рукоятке, но, поняв неуместность своего поступка, спрятал его назад. — Когда этот джентльмен нанимал боксеров для расправы с лордом Даруэнтом, половина из них успела накачаться джином, а другая половина — элем. Они не слишком держали язык за зубами, а уши тем временем слушали. Что мне оставалось делать, как не добавить постскриптум в письмо милорду и не предупредить его?
— Значит, вам известно, кто такой кучер?
— Теперь известно. Черт возьми, это многих удивит!
— И кто же он?
— Этого я вам не могу сказать, миледи, — почтительно отозвался Таунсенд. — Вы не мой клиент.
Томас с грохотом уронил на пол футляр с пистолетами. Он слишком долго держал его под взглядом Кэролайн, и угрызения совести разжали ему пальцы.
И вновь все ощутили, что комната убрана в ожидании смерти. В напряженной тишине Кэролайн теребила рубин на груди. Послышалось позвякивание клавесина без всякого намека на мелодию.
Кэролайн посмотрела на потолок. Рядом с зеленой гостиной у нее над головой находилась музыкальная комната, которой пользовались только во время приемов и званых обедов. Среди других музыкальных инструментов там имелся и клавесин.
— Томас, — спросила она, — кто играет на клавесине?
Слово «играет» едва ли было уместным — неопытная рука просто тыкала в клавиатуру одним пальцем. Томас и Элфред обменялись испуганными взглядами.
— Кто играет на клавесине? — повторила Кэролайн.
Элфред шагнул вперед, все еще держа саблю:
— Вы позволите мне объяснить, миледи?
— Разумеется. Именно этого я и жду.
— Возможно, вы помните, миледи, что миссис Роли временно приняла на себя обязанности миссис Демишем... — он имел в виду экономку, — в домашних делах?
— Ну?
— Мистер и миссис Роли легли спать около десяти. — Элфред откашлялся. — Простите, миледи, но их трудно порицать. Они не спали почти двое суток. Ну а потом мисс Спенсер встала с постели...
— Встала?
— Да, миледи. В конце концов, вы сами сказали миссис Демишем, что молодая леди может подняться и примерить любое из ваших платьев...
— Я не говорила миссис Демишем ничего подобного, — заявила Кэролайн. — Я сказала мисс Спенсер, что она может взять себе полдюжины платьев, если будет оставаться в постели до завтра. Ее состояние все еще в опасности.
Румянец сбежал с лица Элфреда.
— Но мисс Спенсер сказала...
— Томас! — резко прервала его Кэролайн.
— Да, миледи?
— Немедленно отправляйтесь наверх. Разбудите мистера и миссис Роли. Девушку нужно вернуть в постель с ледяным компрессом. Если понадобится — силой. Понятно?
— Да, миледи. — Томас тотчас же удалился.
Мистер Джон Таунсенд решил, что серьезные дела подошли к концу и что теперь он может продемонстрировать изящные манеры, позаимствованные у регента и старого короля Георга.
— Какое доброе сердце у ее милости! — с одобрением воскликнул старый раннер. — Уверяю вас, дорогая, что с моего пера слетают куда более красивые английские фразы, чем с моего языка. Я мог бы написать поэму, но вместо этого пишу «мемуры» — кажется, герцог Кларенс называл их «амуры», — которые мне заказали и которые отнимают у меня массу времени. Должно быть, вы очень любите эту больную девушку!
— Люблю? — вскричала Кэролайн и вовремя сдержалась. — Меня абсолютно не заботит то, что происходит с ней сейчас и произойдет в будущем. Я просто выполняю пожелания моего мужа. А теперь, мистер Таунсенд, давайте поговорим о «клиентах».
Выражение лица раннера тотчас же изменилось.
— О клиентах, миледи?
— Насколько я понимаю, вы — служитель закона, подчиненный полицейскому суду?
— Уже сорок лет, — настороженно отозвался Таунсенд.
— И вам платят жалованье?
— Ну, если это можно так назвать...
— Но ваш долг — арестовывать преступников или, по крайней мере, разоблачать их, не так ли? А теперь вы заявляете, что вынуждены молчать из-за «клиента».
— Миледи, вы не понимаете...
— Так объясните!
Таунсенд доверительно склонился к ней:
— Сколько, по-вашему, люди с Боу-стрит могут заработать на жизнь? Конечно, раннеру платят сорок фунтов, если он арестовывает грабителя с большой дороги или взломщика. Кроме того, если очень нуждаешься в деньгах, всегда можно собрать против кого-нибудь доказательства, но это не очень честно, миледи, — заявил Таунсенд, искренне считая себя человеком чести. — А настоящие деньги можно заработать, только когда тебя нанимает частное лицо. Это вполне законно.
— Значит, мой муж нанял вас?
— Совершенно верно, миледи. Некоторым нужны доказательства, и я их добываю. Другим, напротив, нужно их скрыть, и я их скрываю. Платят за это одинаково, но что, по-вашему, честнее?
— Выходит, вы скрыли бы имя самого грязного убийцы, если бы вам за это заплатили?
— Некоторые рождаются богачами, — заметил Таунсенд, — а некоторые нет.
— Предположим, я тоже найму вас?
— Ага! — пробормотал раннер, потирая руки. — Это другое дело!
Рука Кэролайн в грязной белой перчатке вновь коснулась большого рубина на груди. Ее мысли перенеслись к шкатулке с драгоценностями в спальне и к банку Хуксона возле Темпл-Бар.
— Мой муж... — она судорожно глотнула, — иногда бывает очень глупым. Он никому не доверяет и не принимает ничьей помощи. Но ему необходимо помочь! Мы не можем вечно жить под тенью этого кучера!
— Истинная правда, миледи.
Кэролайн глубоко вздохнула:
— Слава богу, сейчас лорд Даруэнт вне опасности. Он вышел невредимым из сегодняшнего побоища в Итальянской опере.
В столовую через открытую дверь в холл четко донеслись пять громких ударов дверного молотка в парадный вход.
Элфред и Томас, вернувшийся, выполнив поручение наверху, метнулись в холл. Но входная дверь распахнулась, прежде чем они успели до нее дойти, и мужчина в черной вечерней накидке и расшитой золотом треуголке быстро вошел, оставив дверь приоткрытой.
Заметив свет люстры в столовой, Джемми Флетчер направился туда, но застыл как вкопанный на пороге.
Зная, что Джемми всегда первым узнает самые свежие слухи и сплетни, Кэролайн ощутила страх. Продолговатое лицо с голубыми глазами уже не было лицом придворного дурачка — на нем отражались ужас и недоверие.
— В чем дело? — спросила Кэролайн, еле сдерживаясь, чтобы не закричать.
