Миддлтон тоже. Но я не могу точно описать происшедшее. Дайте мне полминуты, чтобы прийти в себя… – Фаулер провел рукой по курчавым черным волосам, бросил взгляд на тело и отвернулся. – Его комната прямо напротив лестницы, а моя – на другой стороне коридора, по диагонали от его, ближе к концу галереи. Я стоял у двери, ожидая, когда он выйдет из комнаты…
– Почему? – Обычного сонного ворчания Г. М. как не бывало. Он никого не называл «сынок» и был насторожен, как старший инспектор Мастерс.
– Ну… чтобы задать вопросы для интервью, прежде чем он сойдет вниз говорить с вами и сэром Джорджем.
– Угу. И долго вы там ждали?
– Ну… около четверти часа, за исключением, может быть, пары минут, с тех пор как все поднялись в свои комнаты. Все, кроме вас и сэра Джорджа. Он, – Фаулер кивнул в сторону тела, – поднялся на несколько минут раньше нас, если помните.
– Значит, все это время вы наблюдали за происходящим на галерее? Ваша дверь была открыта настежь?
– Нет – приоткрыта на дюйм, чтобы я мог смотреть на его дверь. Поймите, я не шпионил, а просто боялся его упустить.
– Угу. Продолжайте.
– Около пяти минут назад электрический свет в коридоре погас. Не в комнатах – во всяком случае, не в моей, там только парафиновые лампы…
– Вы еще не были наверху, сэр Генри? – послышался спокойный голос д'Андрье. – Устанавливать электричество всюду слишком хлопотно. На втором этаже электричество только на галерее, в ванной и трех комнатах сзади, которые занимаю я.
– Продолжайте. – Г. М. повернулся к Фаулеру. – Что вы сделали, когда погас свет?
– Естественно, открыл дверь и выглянул…
– Ну? Вы что-нибудь увидели?
– Нет. Было слишком темно. В моей спальне горела лампа, из-за чего снаружи, казалось, было еще темнее. Я не мог разглядеть ничего, кроме света из нижнего коридора над лестницей. Потом я услышал, как отодвинулся засов и открылась дверь напротив моей. Я знал, что это ванная, и услышал голос Миддлтона: «В чем дело? Перегорели пробки?»
– Верно, – энергично кивнул Миддлтон. – Свет в ванной погас…
– Я сказал ему: «Кажется, пробки внизу». Тогда Миддлтон закрыл дверь ванной и направился к своей комнате с другой стороны лестницы. Я видел, как он прошел мимо лестницы и открыл дверь – в комнате горела лампа. И примерно в то же время этот парень… Гаске… открыл свою дверь… – Фаулер пришел в себя скорее благодаря интересу к делу, нежели усилию воли. Его взгляд был печальным и при этом возбужденным. – Чертовски странно, сэр, – задумчиво промолвил он. – Я запнулся на слове «Гаске». Кажется неправильным называть его так. Он появился и исчез, как фейерверк, и казался не реальным человеком, а всего лишь парой масок. Вы меня понимаете?
Г. М. прищурился:
– Очень интересно. Теперь расскажите, что он делал. Вы ведь хорошо его видели?
– Да. На столе у двери горела лампа, и он нагнулся, чтобы задуть ее. В одной руке у него была коричневая картонная папочка с кармашками вроде миниатюрной картотеки, какой пользуются адвокаты. Он казался слегка удивленным тем, что на галерее темно, но, поколебавшись, погасил лампу и направился к лестнице…
– Не застревайте, черт возьми! Что было потом?
– Не знаю. В этот момент дверь комнаты Миддлтонов открылась, и в коридор вышла миссис Миддлтон. Он находился в паре футов от лестницы, и я уже собирался его окликнуть, когда это произошло. Казалось, кто-то – или что-то – схватил его в темноте. Это лучшее описание, которое я могу дать.
– Что значит «лучшее описание»? – взорвался сэр Джордж Рэмсден. – Либо вы видели, как кто-то на него напал, либо нет. Если вы видели его, значит, должны были видеть и кого-то еще. Ну?
– Боюсь, я не мог четко разглядеть… – Фаулер пожал плечами. – Сожалею, что привношу… э-э… элемент метафизики…
– К черту метафизику! – внезапно заговорил мистер Хейуорд, чей паралич, очевидно, сменился приступом красноречия. – Раз уж вы затащили нас сюда, то могли бы, по крайней мере, сказать, кто ударил этого беднягу, и прекратить всю эту чушь, которая продолжается с тех пор, как мы оказались в этом логове убийц!..
– Merci,[31] – сказал д'Андрье. – Но может быть, мы позволим мистеру Фаулеру продолжать?
Фаулер не сводил глаз с неподвижного лица Г. М.
– Могу поклясться, что я никого не видел – в обычном смысле слова. Но повторяю: что-то как бы потянулось и схватило его. Он вздрогнул, испустил жуткий вопль, поднес руки ко лбу – вот так – и покатился вниз по лестнице.
– Не может кто-нибудь прикрыть его? – Миддлтон указал на тело.
– Спокойно, сынок, – проворчал Г. М. – Продолжайте, Фаулер.
– Я побежал к лестнице. Кто-то бежал с другой стороны – думаю, миссис Миддлтон. Этот парень – я имею в виду Гаске – отлетел от стены площадки, как мяч, и покатился дальше, упав прямо к вашим ногам, сэр Генри, когда вы подбежали. Я думал, он собирался ухватиться за гобелен, но, должно быть, он тогда уже был мертв. Это все, что я знаю.
Последовало молчание. Я посмотрел на площадку, увидев верхний угол огромного гобелена с безобразными бурыми фигурами, изображавшего охоту на вепря или монстра с одним рогом. Фаулер,
