– Погодите! – резко прервал третий помощник. – Вы уверены, что он был мертв?
– Получил пулю прямо в…
– Передайте сообщение на мостик, – приказал третий помощник дозорному номер четыре. Максу послышались в его голосе нотки облегчения. – Нет, подождите, я сделаю это сам. Оставайтесь здесь, мистер Хупер, только отдайте мне спички. А это еще кто?
Прозвучали чьи-то тяжелые шаги.
– Это Гризуолд, – отозвался хриплый голос эконома. – Что случилось?
– Наш друг Бенуа получил пулю и упал за борт, Гризуолд. Мистер Хупер где-то здесь. Позаботьтесь о нем. Я иду на мостик.
– Думаете, старик остановит корабль?
– Нет. Даже если француз жив, нет ни единого шанса его вытащить. И это слишком опасно.
– Хорошо, я останусь. А там кто стоит?
– Он получил пулю прямо в затылок, – с растущим возбуждением твердил Хупер, – и я съем свои пуговицы, если он не свалился за борт, как мешок!
– Успокойтесь, сэр! – проворчал эконом. – И не падайте в обморок на меня!
– Это мое сердце, – заныл Хупер. – Не могу переносить возбуждение.
– Тогда держитесь за мою руку. Хотите пойти внутрь?
– Да, только подождите, пока я найду спасательный жилет. Он где-то там, в шезлонге.
– Кто стоит позади меня? – снова спросил эконом.
Макс слушал вполуха, как и Хупер. Он ощупью искал на палубе свою трость и каким-то чудом нашел ее. При этом он случайно коснулся чьей-то ноги, которая дернулась, свидетельствуя о состоянии нервов ее обладателя.
– Это всего лишь я, сынок, – ответил эконому голос Г.М.
– Сэр Генри?
– Угу. Приятная погода для этого времени года, верно?
– Вы не отведете мистера Хупера внутрь? Вот его рука. Теперь повернитесь и нащупайте ногой железную пластину, тянущуюся вдоль палубы. Каждая из таких пластин ведет к двери. А теперь прошу меня извинить.
Макс схватился за чей-то пиджак – не то Г.М., не то Хупера – и оказался между ними. Они осторожно зашагали по палубе, нашли дверь и выбрались через еще один затемненный отсек на не слишком яркий свет, который тем не менее ослепил их. Это оказался узкий проход, ответвляющийся от главного коридора с каютами по правому борту. Красный резиновый пол выглядел куда надежнее настила открытой палубы. Справа от них находилась закрытая дверь каюты с черным номером Б-71. Макс вспомнил, что это номер каюты капитана Бенуа.
– Давайте остановимся, – предложил Г.М. – Сынок, расскажите, что там произошло и каким образом вы это увидели?
Хупер явно не возражал повторить свою историю. Но прошло некоторое время, прежде чем он заговорил. Прислонившись спиной к белой стене и выставив вперед ноги, он уставился в пол. Тяжелое дыхание сотрясало его маленькую фигурку. Правая рука поглаживала сердце под пиджаком. А левая держала спасательный жилет. На восковых щеках над усами стального цвета алели пятна.
– Будет о чем рассказать дома, – выдохнул он, не отрывая руку от сердца. – Я, Джордж Хупер, видел, как бедняга получил пулю и упал за борт. На нем была фуражка с красно-золотым верхом.
– Да, но что именно вы видели?
– Я вышел подышать свежим воздухом, сел в шезлонг снаружи той двери и накрылся пледом.
Макс вспомнил, что видел Хупера дремлющим в шезлонге во время утренней прогулки по палубе «Б».
– Я просидел там минут десять-пятнадцать и уже хотел возвращаться, когда услышал, как дверь открылась и на палубу вышли люди.
– Сколько людей?
– Двое, – подумав, ответил Хупер. – Были слышны их шаги. Они подошли к поручням – можно было с трудом разглядеть их головы и плечи. – Прирожденный рассказчик, он прижал друг к другу большой и указательный пальцы, драматически подняв их вверх. – Потом я услышал звуки борьбы, а после – вспышка и выстрел, как в Ночь фейерверков.[23] Тот, кто стоял позади бедняги, прицелился ему в затылок – как раз под фуражку – и выстрелил. Я буквально подпрыгнул в шезлонге.
При этом Хупер подпрыгнул снова. В моменты возбуждения в его речи появлялся тягучий сомерсетский акцент.
– Я сказал: «Эй, сынок, что это ты делаешь?» Бедный парень едва успел вскрикнуть. Я подбежал к перилам и даже успел притронуться к его кожаному сапогу. Но он свалился за борт, а другой побежал прочь. Я перегнулся через поручень и увидел, как бедняга упал головой вниз прямо в пену, потом опрокинулся на спину и заскользил назад, как жук в канаве. Через пару секунд его уже не было видно. Ужасная история. Просто стыд!
Хупер снова прижал ладонь к сердцу и замедлил дыхание, призывая слушателей разделить его возмущение. При этом он все еще казался потрясенным тем, что лично удостоился лицезреть подобное.
Во время монолога Г.М. хранил задумчивое молчание, опустив уголки рта и глядя на Хупера поверх очков, сдвинутых на широкий нос. Шапку он снял, что придавало ему более человеческий вид.
