Холден помолчал некоторое время, потом продолжил:
— Я встретил Силию вечером. Одну. На тропинке среди деревьев, возле той самой церквушки. И я…
Снова перед его глазами до боли отчетливо и живо возникли события того дня, даже оттенок неба и ароматы трав. Зал для торжественных приемов в «Касуолл-Моут-Хаус», жаркое солнце, превращающее черное сукно костюмов и накрахмаленные рубашки в душные железные доспехи; серо-коричневый камень здания, отражающегося в сверкающей воде… Деверо жили в поместье «Касуолл» с незапамятных времен, когда это местечко еще называлось Касуоллским аббатством. Некто Уильям Деверо купил эти владения у Генриха VIII.
Дональд отчетливо видел накрытые столы в огромной зале, перестроенной еще в восемнадцатом столетии. Помнил заздравные тосты и чтение поздравительных телеграмм, общую суету и возбуждение. Потом, когда торжество кончилось, новобрачных увезли в машине Торли.
— Как раз начинало смеркаться, — продолжал Холден. — И мне пришло в голову пройтись. Я не ожидал встретить кого-либо по дороге, да и не стремился к этому, мне хотелось побыть в одиночестве. Я направился к церкви, располагавшейся между деревней и «Касуолл-Моут-Хаус». Церковный двор был обнесен оградой, а от задних ворот начиналась тропинка, вьющаяся среди буковых деревьев. Там-то я и увидел Силию. Я здорово устал после этой церемонии и, наверное, перенервничал. Несколько секунд мы стояли неподвижно, в двадцати шагах друг от друга, а потом я подошел к ней и сказал…
— Продолжай, — попросил собеседник, стряхивая пепел прямо на стол.
— Я сказал Силии: «Я люблю тебя и буду любить вечно. Но я беден, и мне нечего предложить тебе…» — «Мне это безразлично! Слышишь, безразлично!» — крикнула она, а я сказал: «Давай не будем больше говорить об этом, ладно?» Она отшатнулась, словно я ее ударил, и ответила: «Пусть так и будет, если ты этого хочешь». И я устремился прочь так быстро, будто за мной гнался дьявол.
Уоррендер выпрямился и раздраженно раздавил окурок в пепельнице.
— Тупоголовый осел! — воскликнул он.
«Всего десять секунд!» — размышлял Холден. За те десять секунд, что потребовались Дональду для пересказа беседы с Силией, все переживания, подавляемые месяцами, снова захлестнули его. Среди зеленого сумрака, среди влажного благоухания деревьев перед ним, сцепив руки, стояла Силия. Стройная, сероглазая, с каштановыми, как у Марго, локонами, но совсем не похожая на свою полную жизни сестру. Всего каких-нибудь десять секунд, и все его мечты рухнули. Да, Уоррендеру есть за что ругать приятеля!
— Ты тупоголовый осел! — повторил Уоррендер с ноткой безумия в голосе.
— Да, — спокойно согласился Дон. — Теперь я тоже так думаю. И все же… — Он тряхнул головой и уставился в стол. — И все же я не был так уж не прав.
— Вот те раз!
— Нет, Фрэнк, ты сам посуди. В тридцать девятом году Деверо владели «Касуоллом» и сотнями акров земли. Им принадлежал большой дом здесь, в Лондоне, рядом с Риджентпарком. И деньги. Много денег. — Холден помолчал. — Не знаю, каковы размеры их состояния теперь. Скорее всего, оно увеличилось, ведь Торли подавал большие надежды в Сити и наверняка неплохо заработал во время войны. Разумеется, законным путем, — поспешно прибавил он, заметив нахмуренные брови приятеля.
— Неужели? — поинтересовался Уоррендер. — Что-то я стал недоверчив. Ну и?..
— А кем был в тридцать девятом я? Преподавателем языков в Лаптоне? С годовым доходом в три сотни фунтов? Конечно, это одна из старейших частных школ, да и на жизнь хватало, жаловаться мне не на что. Но содержать семью! Я просто не мог себе этого позволить.
— Но теперь-то ты — сэр Дональд Холден, обладатель очень даже недурного состояния!
— Да. — В голосе Дона чувствовалась горечь. — Только какой ценой оно мне досталось? Я унаследовал титул после гибели на фронте двух моих братьев, замечательных людей. Не знаю, смогу ли я хоть немного походить на них… Ну ладно, давай вернемся к Силии…
— Давай, — улыбнулся собеседник. — И что же дальше?
— Теперь я повзрослел и понимаю, что повел себя как последний осел. Только что толку говорить теперь об этом?! Я потерял ее, Фрэнк, и тут уже ничего не поправишь.
Уоррендер вскочил из-за стола:
— Не говори глупостей! Что значит — потерял? Она что, замужем?
— Не знаю, — пожал плечами Дональд. — Очень возможно.
— Ну а эти люди… ее семья… — задумался его товарищ. — Где они сейчас? В Лондоне?
— Думаю, да. Кроме бабушки, которая умерла зимой сорок первого. Но остальные, насколько мне известно, живы и здоровы.
— А когда ты последний раз видел Силию? — внезапно спросил Уоррендер.
— Три года назад.
— Но ты ей хоть писал?
Холден мрачно взглянул на приятеля, потом мягко напомнил:
— Ты же сам говорил, Фрэнк, что, когда Джерри раскололся, у тебя появилось для меня много работы. В сорок четвертом я был в Германии, в сорок пятом ты послал меня в Италию ловить Штебена, а последние пятнадцать месяцев — ты пойми, целых пятнадцать месяцев! — я считался погибшим.
— Черт бы побрал мою забывчивость! — яростно воскликнул Уоррендер. — Прости. Это все проклятый Каппельман со своей халатностью!..
— Да забудь ты об официальной стороне, Фрэнк. Давай лучше будем смотреть правде в глаза.
Возможно, от палящего через окно солнца на висках Дона проступили капли пота. Он отошел от окна — загорелый, подтянутый, решительный и такой же загадочный, как непроницаемый взгляд его глаз. Лишь его пальцы выстукивали беспокойную дробь на столе в кабинете.
— Когда мы уходим в армию, — проговорил наконец он, — мы почему-то считаем, что за время нашего отсутствия оставшиеся дома друзья, как и весь порядок вещей, должны сохраниться неизменными. Но это не так. Никто не остается прежним. И более того, от людей нельзя этого требовать. Знаешь, странное дело… Вчера, в свой первый лондонский вечер, я ходил на спектакль…
— Он ходил на спектакль! — насмешливо передразнил Уоррендер.
— Да нет, погоди! — нетерпеливо перебил Дональд. — Сейчас все объясню. Главного героя пьесы тоже считают погибшим. Вот он возвращается и начинает рвать и метать, потому что жена, как выяснилось, не проливала о нем слез скорби. Да и чего можно было ожидать от нее после стольких лет разлуки? Ведь ее жизнь переменилась — новые лица, новые встречи… А вся эта посмертная верность давным-давно канула в Лету вместе с рыцарями и их прекрасными дамами. Если вообще когда-нибудь существовала. После гибели мужчины женщина постепенно понимает, что могла бы найти утешение с кем-то другим, и такие мысли всего лишь разумны. А что касается Силии, то после того моего идиотского поступка… — Он помолчал, потом добавил: — Конечно, вчера вечером я еще не знал, что меня считают погибшим. Но эта непреодолимая пропасть прошедших лет… она все равно разделяла нас! И ни словечка, ни черточки друг от друга! Знаешь, выйдя из этого театра, я чувствовал себя тенью, призраком. И вот теперь я узнаю о своей «смерти». — Холден нервно рассмеялся. — Нет, ты представь: теперь я узнаю все это!
— Чепуха! Ничего страшного, — возразил Фрэнк. — Лучше скажи, ты все еще любишь эту девушку?
— И он еще спрашивает! — взорвался Дон.
— Прекрасно, — терпеливо произнес товарищ. — И где она теперь? По-прежнему живет вместе с Марго и этим, как его там?..
— Когда я слышал о ней последний раз, она по-прежнему жила вместе с Марго и Торли.
— Ладно, мы это уточним, — решил Уоррендер. — А где они могут быть сейчас: в Лондоне или в «Касуолле»?
— В Лондоне, — ответил Холден. — Вернувшись вчера вечером в отель после этой жуткой пьесы, я наткнулся на свежий номер «Тэтлер». Там была фотография Торли. Он выглядел таким же гладким и ухоженным, как его «роллс-ройс» у подъезда особняка на Глочестер-Гейт.
— Отлично! — обрадовался приятель и кивком указал на целую батарею телефонных аппаратов: — Давай позвони ей.
