В зеркале над головой посетителя промелькнула тень, как если бы невидимая собеседница пожала плечами.
Неожиданно, словно желая облегчить беседу, Локи перешел на французский.
— Видите ли, мне нелегко откровенничать с домашними или с друзьями, — пояснил он. — А между тем у меня накопилось столько проблем!
— Вас можно понять, — отвечала мадемуазель Фрей тоже по-французски. — Но, надеюсь, об этих… гробах… месье говорил несерьезно?
— Напротив! — возразил сэр Дэнверс. — Вполне серьезно.
— Я сама недавно похоронила брата, — призналась женщина. — И должна вам сказать, похороны были произведены по высшему разряду. Гроб…
— Гроб этой дамы, — прервал женщину Локи, кося глазом в угол зеркала, — был изнутри деревянным, снаружи свинцовым, а сверху была дополнительная деревянная обшивка. Массивный, воздухонепроницаемый, практически вечный. И такой же принадлежал некоему Джону Деверо, при жизни бывшему министром при кабинете лорда Палмерстона. Его смертное ложе изготовили в середине девятнадцатого столетия. Гробы практически одинаковые, по восемьсот фунтов каждый.
— Вы имеете в виду цену? — удивленно спросила француженка.
— Нет, — отозвался собеседник. — Я имею в виду вес.
— Mais c'est incroyable! Это невероятно! Вы, наверное, шутите?
— Уверяю вас, нет.
— Но чтобы сдвинуть такую тяжесть, понадобилось бы человек шесть, не меньше! — воскликнула женщина недоверчиво. — А вы говорите, на песке не нашли никаких следов. Нет, это невозможно!
— Напротив, — покачал головой Локи. — Не нужно шести человек! Все станет очень просто и понятно, как только вы узнаете секрет.
Вот она, мрачная, тревожащая душу загадка! Холден, неразличимый для остальных из-за отражающегося в зеркале света, словно прирос к полу.
— Подобные события, — продолжал Локи, — происходили дважды в Англии и один раз в местечке под названием Эзел в Прибалтике. В библиотеке Кас… то есть в одном доме (вы уж простите, я не стану упоминать названий) есть книга, где описано все до мелочей. Но сам я узнал о произошедшем в склепе вовсе не из утреннего разговора с доктором Фе… неким доктором философии… Ничего подобного! Я услышал эту историю с движущимися гробами, войдя сегодня со своим другом в поезд, от знакомого инспектора полиции. Тогда я объяснил ему, в чем хитрость, а он, этот Кроуфорд, пожал мне руку, сказав, что теперь они смогут кое-кого арестовать.
Кое-кого арестовать! Наверняка Силию! Дон почувствовал, как хрупкий, призрачный щит, до сих пор хоть немного защищавший его избранницу, разбился вдребезги. Бесшумно ступая по ковру, Холден осторожно попятился к двери. Однако задумчивое и напряженное выражение лица Локи в зеркале заставило его помедлить еще немного.
— Но меня беспокоят совсем другие вещи, — заявил Локи.
— Вот как? — сухо пробормотала его собеседница. — Не хотите ли посмотреть еще несколько масок работы Жуайе?
— Вы не верите мне? Думаете, я шутил насчет этих гробов?
— Месье — наш покупатель и может говорить все, что ему угодно, — холодно произнесла женщина. — В разумных пределах, конечно.
— Мадемуазель, прошу вас!.. — Локи в сердцах ударил ладонью по столу, его изысканное, лощеное лицо покрылось сетью мелких морщинок. В глазах читалась мольба. — Я был уже немолод, когда женился, — вздохнул сэр Дэнверс. — А сейчас у меня девятнадцатилетняя дочь.
Его собеседница смягчилась. Должно быть, новая тема разговора была доступна ее пониманию.
— И вы беспокоитесь о ней. Да?
— Да! — кивнул хозяин «Уайдстэрз».
— А она, вне всякого сомнения, хорошая, добродетельная девушка, — улыбнулась француженка.
— Что значит «добродетельная»? Я таких слов не понимаю, — проворчал Локи. — Такая же, как большинство девиц в наше время, бегающих по улицам и виляющих хвостом… Покажите-ка мне еще какую-нибудь маску!
— Постойте, месье! Зачем же так говорить? — В голосе мадемуазель Фрей слышались одновременно укор и насмешка.
— А что я такого сказал?
— Как — что?! Ваши слова циничны и очень некрасивы! — воскликнула собеседница.
— Но разве я виноват в черствости и бессердечии нынешней молодежи? — возразил Локи. — Вы согласны с моим мнением?
— Да бросьте вы!..
— Да-да. А иногда и просто безжалостна, — убеждал сэр Дэнверс. — И вовсе не из-за врожденной жестокости. А просто потому, что нынешнему поколению безразлично, как скажутся их поступки на судьбе других. Они думают только о себе. — Локи, не надевая, приложил к лицу еще одну маску. Искусно раскрашенная и напоминающая настоящее лицо личина запечатлела в себе черты девушки, нежной и невинной до кончиков длинных ресниц. — Все они слепы. Слепы и глухи ко всему, кроме собственных интересов, — продолжал мужчина. — Если им что-то понравится, они непременно должны заполучить желаемое. А попробуй объяснить юным эгоистам, что они не правы, и они, даже искренне согласившись с тобой, через мгновение уже напрочь забудут о твоих словах. Нет, юность — жестокая пора! — Он положил маску. — А теперь я хочу поделиться с вами, с чужим человеком, такими мыслями, которыми не стал бы делиться с женой.
— Месье, вы прямо пугаете меня! — с чувством воскликнула француженка.
— О, прошу прощения! — смутился сэр Дэнверс. — Если хотите, я сейчас же замолчу.
— Нет, почему же!.. Я охотно послушаю, только…
— Так вот, вчера вечером, — начал Локи, — когда нас всех опрашивал этот доктор философии, меня вдруг посетило одно предположение. Настолько невероятное, что я долго не мог поверить. Я и сейчас не могу поверить… Идея эта возникла у меня после вопроса, заданного как раз этим самым доктором Феллом. Он поинтересовался, не посещала ли та самая внезапно умершая леди, красивая, полная сил и здоровья, не посещала ли она мой дом днем двадцать третьего декабря? Я честно описал ее появление у нас, однако кое о чем сказать не решился. Да и теперь не рискну. Только вскоре после ее ухода я видел из окна своего кабинета, как наша гостья бродила по заснеженному полю. Но бродила не одна. — Локи примерил еще одну маску. На этот раз из зеркала усмехнулось лицо самого дьявола. — Если меня спросят, я отрекусь от своих слов или просто отшучусь, но спутник женщины протянул ей какой-то предмет. И теперь я почти уверен, что видел маленький коричневый пузырек! Тот самый пузырек…
— Подождите минутку, месье, — вдруг перебила отца Дорис женщина. — Мне кажется, входная дверь открыта.
Дьявольская маска исчезла. В следующие несколько мгновений началась целая цепочка перемещений.
Когда француженка вышла в переднюю, Холден был уже на лестнице. Однако он не собирался спасаться бегством, хотя имел все шансы скрыться незамеченным. В считаные секунды в голове Дона родились два плана, но он осуществил третий, как нельзя лучше подходивший для его целей.
Когда продавщица распахнула дверь в коридор, майор уже стоял напротив, вытянув руку, как если бы собирался постучаться.
Мадемуазель Фрей оказалась стройной, подтянутой женщиной лет тридцати пяти. Черноволосая, черноглазая, с ярко накрашенными губами, резко выделявшимися на бледном лице, француженка выглядела живой и миловидной, что вполне заменяло ей красоту.
Все еще пребывая под впечатлением разговора с Локи, она окинула Холдена рассеянным взглядом и, как он и ожидал, автоматически спросила по-французски:
— Et alors, monsieur? Vous desirez?..[1]
— Прошу прощения, мадемуазель! — громко ответил Дональд на том же языке.
Он сделал это нарочно, на случай, если обрывки беседы донесутся до Локи. Ведь если хочешь, чтобы
