– Да. Когда он обращался за лицензией на огнестрельное оружие, ему пришлось сказать, что он боится грабителей. Но грабители тут ни при чем. Мистер Баркли клянется, что если увидит привидение, то продырявит его призрачное тело. Револьвер маленький – 22-го калибра. Но лучше ему не стрелять в предполагаемого призрака, не так ли?
– Безусловно. Если попасть кому-нибудь в голову или сердце, то пуля из маленького револьвера может убить так же быстро, как из оружия 45-го калибра, независимо от намерений стреляющего. Согласно закону об убийстве от 1957 года…
– При чем тут убийство? Мы опасаемся совсем другого – и я и Дейдри, хотя она об этом не говорит. Мистеру Баркли нечего бояться – у его племянника, кажется, самые добрые намерения. Просто у него в голове творится невесть что. Но чувства не становятся менее сильными оттого, что они нелепые и неразумные. А я больше не смогу этого выносить! Господи, неужели смертей было недостаточно?
Обуреваемая эмоциями Фей казалась слепой и глухой ко всему окружающему. В бело-голубом платье, обтягивающем ее гибкую фигуру, с отблесками заката на лице и волосах она выглядела настолько привлекательно, что Гэррету хотелось сжать ее в объятиях и сказать, чтобы она забыла всю эту чепуху. Но им снова помешали.
В коридоре опять послышались шаги, приближающиеся со стороны головного вагона. Очевидно, два человека направлялись в вагон-ресторан – секундой позже это впечатление подтвердилось их голосами.
– Надеюсь, нас хорошо покормят, – произнес раскатистый голос, который мог принадлежать только Нику Баркли. – Как вы думаете, куда запропастился старина Гэррет?
– Что касается еды, – отозвался другой знакомый голос, – то я не разделяю твоего оптимизма, ибо в пищевом отделе британских железных дорог работает крайне мало истинных гурманов. Что же касается мистера Эндерсона…
– Полегче! Черт бы побрал этот поезд!
– Держись за перила под окнами, Николас, тогда не будешь спотыкаться. Что касается мистера Эндерсона, то носильщик, который нес его чемодан, сказал, что его позвала леди из другого вагона. Конечно, вкусная пища здесь стала бы истинным чудом. Но разве столь же невероятно, чтобы твой достойный друг встретил какую-то знакомую, отправляющуюся в Борнмут в июне? Несомненно, он вскоре присоединится к нам.
Они прошли мимо двери купе, не оборачиваясь ни направо ни налево. Эндрю Долиш шагал впереди, сняв наконец шляпу и агрессивно вскинув голову. Ник шел следом – каждый его шаг, казалось, усиливал покачивание вагона. Голоса становились все тише и вскоре исчезли вовсе. Фей, которая отшатнулась назад и прикрыла ладонью глаза, облегченно вздохнула.
– Слава богу! Они нас не видели!
– Да, не видели. Ты обращала внимание, что, когда люди идут по поезду, они заглядывают в каждое купе, кроме находящегося в конце вагона?
– Но на обратном пути они наверняка сюда посмотрят. Лучше иди к ним, Гэррет. Теперь у тебя есть предлог – ты ведь слышал, что они говорили. Я твоя старая приятельница, едущая в Борнмут, и ты только что со мной простился. Разве это недостаточно убедительно?
– Я рассчитывал на кое-что другое от встречи со старой приятельницей.
– Дорогой, я не шучу! В Грингроуве может произойти нечто ужасное для нас обоих – куда худшее, чем былое непонимание, – если мы сейчас не расстанемся и не встретимся позже, как посторонние. Неужели ты не можешь сделать это для меня?
Гэррет не ответил, хотя на языке у него вертелось богохульство. Но он никак не мог заставить Фей посмотреть ему в глаза. Скорее сердитый, чем расстроенный, он открыл скользящую дверь, вышел в коридор и последовал за своими спутниками.
Поезд действительно сильно качало. Дверь в соседний вагон никак не хотела открываться, и Гэррет едва не сорвал ручку. Услышав голоса позади, он быстро зашагал к вагону-ресторану.
Возможно, Фей и в самом деле болтала чепуху. В то же время факты, которые она упомянула лишь вскользь или не упомянула вовсе, могли иметь некий зловещий смысл. Причина частых насмешек над женской интуицией – или так называемой интуицией – состоит в том, что это явление оправдывает себя куда чаще, чем многие хотели бы признать. Что же должно произойти в доме на Локте Сатаны?
Глава 5
Машина мчалась в сгущающихся сумерках.
Синий седан «бентли» выпуска пяти-шестилетней давности, отъехав от станции, свернул налево и двинулся между изгородями по пологому подъему, именуемому Милл-Лейн. За рулем сидела Дейдри Баркли. Эндрю Долиш поместился рядом с ней, держа портфель на коленях. Ее безмерное уважение к нему, как и его очевидное доверие к ней, придавало адвокату выражение отеческого самодовольства, которое неоднократно заставляло Ника Баркли, сидевшего сзади рядом с Гэрретом, прикрывать рот ладонью, пряча усмешку.
Фей Уордор исчезла из своего купе, когда Гэррет и два его спутника возвращались из вагона-ресторана после весьма посредственного, как и следовало ожидать, обеда. По-видимому, она где-то пряталась, прежде чем сойти с поезда, – как бы то ни было, Гэррет больше ее не видел. Остановившись только в Винчестере и Саутгемптоне, поезд прибыл в Брокенхерст ровно в двадцать один тридцать пять.
На перроне среди сгущающихся теней их ожидала молодая женщина с русыми волосами и карими глазами, в темных слаксах и оранжевом свитере. Несмотря на то что она старалась держаться непринужденно и искренне, что сразу понравилось Гэррету, Дейдри слегка вздрогнула, когда Ник подошел к ней.
– Вы жена дяди Пена, не так ли?
– Да, я Дейдри. После подобного приветствия у меня не может возникнуть особых сомнений относительно вас.
– Вообще никаких сомнений. – Ник улыбнулся, пожимая протянутую руку. Тетя Эсси прислала вашу фотографию, так что я вряд ли мог ошибиться. Вопрос в том, как мне вас называть. «Миссис Баркли» – слишком официально, «тетя Дейдри» – тоже немного чересчур. Как же мне к вам обращаться, уважаемая
