я не хочу тебя смущать, повторяя ее слова.
– Право же, Эстелл, – воскликнула Дейдри, – я никогда не выражала ни лестного, ни какого-либо другого мнения о Нике! Все, что я сказала…
– Достаточно того, как вы выглядели, дорогая, – выражение лица может быть весьма красноречивым. На месте Пеннингтона, Ник, ты бы позволил красивой молодой жене ездить одной за границу? В прошлом году – в Италию, в шестьдесят первом – в Швейцарию, в шестидесятом – в Северную Африку. Конечно, в этом не было ничего дурного. Она гостила у таких приятных друзей, включая графиню да Капри в Риме и леди Бэнкс в Люцерне. Кстати, о друзьях Дейдри также рассказывала мне…
– Мисс Эстелл Баркли, – громко произнесла Дейдри, – могу я представить вам мистера Гэррета Эндерсона?
– Разумеется! – воскликнула Эстелл, делая сложный пируэт с банкой меда в руке. – Я очень рада вас видеть! Вы не тот самый молодой человек, который наносил нам визит летом тридцать девятого года?
– Тот самый. Рад снова вас видеть, мисс Баркли.
– Значит, он уже бывал здесь? – спросил Пеннингтон, пробуждаясь от размышлений. – Боюсь, я запамятовал.
– Зато я помню, – заявила Эстелл. – Я никогда ничего не забываю. Надо же – встретить его снова, когда он стал взрослым и сочиняет музыкальные шоу! Я только поздороваюсь с вами, Гэррет, и займусь другими делами. На сей раз бедняжку Эсси придется принять всерьез. Мой брат спросил меня, что мне понадобилось в его скучной библиотеке. Разумеется, я хотела поздороваться с Ники! Но это не все. Я сделала великое открытие, должна поговорить о нем с Эндрю Долишем и не позволю Пену меня отвлекать. Скажите, Эндрю, когда умер бедный отец, вы просмотрели все его бумаги?
– Насколько я знаю, да, Эстелл, – ответил многострадальный адвокат.
– Но вы не могли видеть те, которые я имею в виду. Знаете комнату, которую он использовал как кабинет? По коридору… – Эстелл неопределенно указала в юго-восточном направлении, – рядом с комнатой экономки и буфетной дворецкого? Там стоит большой письменный стол с откидной крышкой. Да-да, конечно, вы все это помните. Но вы знали, что в этом столе есть потайное отделение?
– Неужели?
– Я тоже не знала. Отец любил такие вещи. Но Провидение иногда помогает нам, не так ли? После обеда, – продолжала она, – я была в музыкальной комнате и слушала пластинки с поп-музыкой – мы должны идти в ногу со временем, Эндрю. Но я не могла сосредоточиться на музыке. Что-то подсказывало мне: „Иди в кабинет и смотри!“ Возможно, я медиум – кое-что об этом свидетельствует, верно? Как бы то ни было, я пошла в кабинет. Как всегда, там ничего не было заперто. В нижнем правом ящике стола оказалось второе дно, где лежала толстая пачка бумаг, – на некоторых я узнала почерк отца.
– Одну минуту, Эстелл! – прервал ее мистер Долиш. – Вы просмотрели эти бумаги? Нашли что-нибудь значительное?
– Откуда мне знать, что значительно, а что нет? Это мужское дело! Я даже не прочитала большую часть.
– Что же вы тогда сделали?
– Собрала всю пачку и взяла ее с собой в кухню. Я была в кухне, когда услышала, как Дейдри отводит машину в гараж. Она не сказала куда идет, но я знала, что вы все в библиотеке. Поэтому я вошла через дверь гостиной. Эстелл указала на упомянутую дверь. – Вы были так поглощены словами Пена, что никто даже не обернулся. Я скользнула в маленькую гардеробную и неплотно прикрыла дверь, поэтому слышала все, что ты говорил, Пен!
Пеннингтон прекратил мерить шагами комнату и посмотрел на нее:
– Ситуация немного прояснилась. Ты не пряталась, Эстелл, а только ждала и подслушивала.
– Я не сомневалась, Пен, что ты все можешь вывернуть наизнанку!фыркнула его сестра. – Но меня это не заботит. Я положила пачку бумаг на кушетку в гардеробной. Не следует ли вам заняться ими, Эндрю? Быть может, там содержится нечто, о чем бедный отец хотел нам сообщить? Вы ведь можете взять их с собой, не так ли? Я пыталась спрятать их в сумку с вязаньем, но пачка была слишком велика. А в вашем портфеле, кажется, достаточно места.
Мистер Долиш положил свою шляпу на стол.
– В моем портфеле ничего нет, – ответил он, открывая его, – кроме зубной щетки, расчески и бритвенных принадлежностей, которые я захватил для сорокавосьмичасового пребывания в Лондоне. Я могу взять бумаги и просмотреть их ночью. Конечно, если Пеннингтон считает…
– Лучше возьмите, – с раздражением произнес Пеннингтон, – иначе Эстелл никому из нас не даст покоя. Но не думаю, что вы найдете там что-нибудь важное.
– И я тоже. Тем не менее…
Мистер Долиш направился к маленькой дверце с левой стороны алькова. Эстелл устремилась за ним, взмахивая сумкой на запястье и банкой с медом в руке. Улыбаясь, дабы скрасить свою невежливость, адвокат вошел в комнатку и закрыл дверь перед ее носом. Но вскоре он вышел, неся битком набитый портфель, откуда торчал мятый лист бумаги с отпечатанным текстом. Эстелл подбежала к нему и выхватила бумагу левой рукой.
– Боюсь, я, как всегда, неуклюжа! – воскликнула она и стала разглаживать лист обеими руками, едва не уронив банку с медом. – Но ведь я стараюсь помочь, верно?
– Учитывая суету, которую вы подняли из-за этих бумаг, – отозвался мистер Долиш, похлопав по портфелю, – подобное поведение едва ли можно назвать помощью. Не будете ли вы любезны вернуть то, что вы только что взяли?
– Но ведь это всего лишь оплаченный счет за машину для игры в пинбол!
– Что бы это ни было, пожалуйста, верните.
– Да-да! Важно абсолютно все, не так ли? – Она протянула бумагу адвокату, который спрятал ее в карман. – В других обстоятельствах, дорогой Эндрю, я бы настояла, чтобы вы остались на
