бедняжке отдохнуть от дурных шуток и двусмысленных замечаний. Идите!

Гэррет повернул ручку, скользнул внутрь, закрыл за собой дверь – и застыл как вкопанный.

Это была просторная комната с дубовыми панелями и резиновыми циновками. Три георгианских створчатых окна, закрытые, но не занавешенные, выходили на лужайку, видны были деревья и пролет каменной лестницы, спускающейся через кустарник к Лип-Бич. Над белой линией прибоя поднялся бледный полумесяц, предвещающий дождь.

В душной комнате свет горел под балдахином, находящимся над бильярдным столом. Единственным другим источником освещения служила стеклянная вертикальная панель пинбольной машины у левой стены. Фей стояла у пинбольного стола, не глядя на него. Несколько секунд она не смотрела и на Гэррета, потом повернулась к нему, подняв голову. Духота в помещении действовала на легкие Гэррета, а выражение лица Фей – на его сердце.

– Фей…

– Ты нарочно последовал за мной, не так ли?

– Конечно. Разве ты не знаешь, что я всегда буду за тобой следовать?

– В какой-то момент мне этого хотелось. Но теперь я думаю, что тебе не стоило этого делать. Это нехорошо, Гэррет!

– Нехорошо думать, что все в мире так плохо. Ник бы сказал: „Перестань распускать нюни, малышка“. К сожалению, я не умею так говорить. Может быть, сыграем в пинбол?

– Нет!

– Давай хотя бы попробуем. Смотри!

На светящейся панели виднелась надпись красными буквами: „Африканское сафари“. Фигура охотника в тропическом шлеме и рубашке цвета хаки направляла ружье в сторону желто-зеленой растительности, очевидно обозначающей джунгли. Рядом с пинбольным столом стоял табурет с глиняной чашкой, наполненной монетами. Гэррет взял один пенни, опустил его в щель и оттянул ручку назад. Пружина выпустила шесть маленьких, но тяжелых металлических шариков, направив один из них на дорожку сбоку стола.

Гэррет оттянул ручку до отказа.

– В былые времена, когда табак не облагался такими пошлинами, можно было выиграть пять сигарет, набрав двадцать пять тысяч очков. Давай посмотрим, что произойдет теперь.

Он отпустил ручку с громким щелчком.

Шарик вылетел с дорожки и быстро завертелся. Весь стол, казалось, ожил. На экране замелькали призрачные фигуры: лев появился из джунглей, прыгнул и получил пулю. Шарик стал бешено вращаться под звон колокольчиков и мелькание разноцветных огоньков, потом исчез. Гэррет посмотрел число очков, обозначенное красными цифрами внизу панели.

– Шесть тысяч, – сказал он. – Со львом мы разделались. Теперь на очереди носорог и крокодил. Займемся ими или поищем другой метод борьбы с твоим приступом уныния?

– Бесполезно. – Фей шагнула назад, держа под мышкой сумочку. – Я говорила, что это грязная история, но ты не знаешь, насколько она грязная. Ты думаешь, что можешь все понять, так как читал о таких вещах. Но этого не в силах понять никто, кого это не коснулось и не потащило на дно.

– Чего „этого“?

– Убийства, – ответила Фей. Она отошла еще дальше, прижимая к себе сумочку. – Конечно, это не было убийством, но некоторые думали иначе. Они считали, что это сделала я, – даже теперь меня могут арестовать. Этим вечером я шла по подъездной аллее следом за этими людьми.

– О чем ты, дорогая? За кем ты шла?

– За доктором Феллом и мистером Эллиотом! Они оставили машину у въезда на аллею. Я приехала на автобусе из Саутгемптона, пошла по траве, чтобы они меня не услышали, и проскользнула в заднюю дверь. Мистер Эллиот – третий по званию в отделе уголовного розыска; старше него только коммандер и заместитель комиссара. А доктор Фелл… думаю, я могла бы рассказать ему кое-что, но он в некотором отношении пугает меня еще сильнее. Один раз мне показалось, что мистер Эллиот повернулся и посмотрел прямо на меня. Не думаю, чтобы мы когда-нибудь встречались, но он мог видеть мою фотографию. Раз они здесь, все выйдет наружу, и ты окажешься в этом замешанным. Хотя мистер Баркли, очевидно, уже обо мне знает. Слышал, что он сказал в библиотеке? „Кто отравил старика в его собственном доме? И поможет ли нам это узнать правду?“ Ты знаешь, о чем он говорил, Гэррет?

– Да, знаю. Он говорил о сэре Хорасе Уайлдфере, судье, жившем в восемнадцатом веке, который устраивал здесь невесть что.

– Не может быть! Он имел в виду старого мистера Джастина Мейхью из Дипдин-Хаус неподалеку от Барнстоу в Сомерсете.

– Фей, ты спятила! И кто такой этот мистер Джастин Мейхью из какого-то там Хауса в Сомерсете? Кем бы он ни был, Пеннингтон не говорил о нем ни единого слова.

– Может быть, я спятила. Иногда я сама так думаю. Я только знаю, что теперь все станет известным и тебя вываляют в грязи заодно со мной.

К этому моменту Фей уже добралась до окна. Позади нее луна светила над Солентом. Близость Фей – ее темно-голубые широко расставленные глаза под темными изогнутыми бровями, очертания ее рук и плеч – слишком ярко напоминала ему о такой же луне в другое время и в другом месте и о сценах, которые она тогда освещала.

– Ты в самом деле думаешь, что меня может оттолкнуть то, в чем ты замешана? Между прочим, я говорил, что люблю тебя?

– О, как бы я хотела, чтобы ты мог сказать мне это. Но ты не должен. И не трогай меня, пожалуйста! Я могу наделать глупостей, и тогда все станет еще хуже. Стой на месте, Гэррет, и слушай!

– Ну?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату