Убежим мы с женой дяди Пена вдвоем'.
– Шуточка не из приятных, – буркнул Ник.
– Ладно, не обижайся. По крайней мере, ты подумал, как он все это воспримет?
– Я только об этом и думаю. И Дейдри тоже – возможно, ты заметил, что ее мучает совесть. Но мне все равно придется рассказать ему – другого выхода нет. Как бы он это ни воспринял, правда так или иначе выйдет наружу. Неужели в тебе нет ни капли романтики. Как насчет твоей великой любви?
– При чем тут она?
Ник вынул пачку сигарет, и оба взяли по одной, словно дуэлянты – шпаги. Ник воспользовался зажигалкой – пламя отразилось в его блестящих глазах – и снова стал шагать туда-сюда.
– Клянусь на Библии, – заговорил он, – что мои отношения с Дейдри были невинны, как… короче говоря, были абсолютно невинны. А вот можешь ли ты сказать то же самое теперь, когда ты снова нашел свою Фей – маленькую, привлекательную блондиночку? Были ли ваши отношения исключительно в стиле «розовых» романов, как ты уверял?
– На это отвечу я, – послышался голос Фей.
Лунный свет рисовал серебристые узоры на ее лице и белоголубом платье. Бесшумно шагая по сырой траве, она походила на привидение в восточном проеме изгороди.
Ник резко повернулся – его сигарета сверкнула и погасла.
– Вы слышали, что я говорил?
– Я не могла этого не слышать, мистер Баркли. Вы так кричали, что могли разбудить весь дом. Но я отвечу на ваш последний вопрос – и отвечу «нет». Согласно вашим с Дейдри стандартам, мои отношения с Гэрретом никак не назовешь невинными. Надеюсь, они будут такими же и впредь. Но не здесь! Только когда все ужасы будут позади и мы узнаем, чье лицо скрывалось под маской. Можете считать меня бесстыжей шлюхой – теперь, когда наши отношения не могут повредить Гэррету, меня это не заботит!
– Слушайте, мисс Уордор, то, что я говорил Гэррету, предназначалось только для его ушей…
– И вы думаете, что я не смогу сохранить это в тайне? У меня на душе если хотите, можете называть это совестью – было слишком много секретов. Причина моей таинственности, мистер Баркли, в том, что более двух лет тому назад я была замешана в событие, которое напоминало убийство, хотя и не являлось им. Теперь я полностью оправдана, а значит, меня не заподозрят и в том, что произошло этой ночью. Разумеется, я никому не скажу ни слова о вас и Дейдри, хотя сейчас могу думать лишь о том, что я наконец свободна!
– Зато я не свободен, – проворчал Ник. – Положение усложняется с каждой минутой. Так что давайте будем хранить секреты друг друга. А теперь я намерен пожелать вам доброй ночи и советую вам с Гэрретом сделать то же самое. Хотя я сомневаюсь, что смогу заснуть. Черт возьми, почему все должно быть так сложно?
Шумно дыша, Ник зашагал по восточной аллее между изгородями. Гэррет наблюдал за ним, пока он не скрылся из виду.
– Фей…
– Разве ты не слышал, дорогой, что сказал Ник? И я с ним согласна – мы должны пожелать друг другу доброй ночи. Я сейчас в таком взвинченном состоянии…
– Как и мы все, по той или иной причине. У тебя нет никаких свежих новостей с баррикад? Доктор Фелл и Эллиот…
– Они ушли десять минут назад.
– Да, но что именно ты собиралась им рассказать, настаивая, чтобы меня при этом не было?
– О, Гэррет, я рассказала им то же самое, что и тебе в бильярдной. Дело не в моем рассказе, а в комментариях доктора Фелла.
– Ну и что это были за комментарии?
– Я не могу понять этого человека. Большую часть времени он выглядит рассеянным, если не вовсе полоумным, а потом либо бормочет что-то невразумительное, либо делает замечания, которые попадают в самую суть проблемы.
– Это в его духе, Фей. Например?
– Например, я рассказывала ему, как Дейдри хотела выяснить, подозревает ли меня еще полиция в смерти мистера Мейхью, и спросить об этом суперинтендента Уика. «Но, насколько мы знаем, она не обращалась к Уику»,заметил мистер Эллиот. «Нет, – сказал доктор Фелл, – и, если я правильно сужу о характере миссис Баркли, она бы не стала этого делать. Но как бы она поступила?» И ответил сам себе голосом, похожим на зенитную пушку: «Думаю, это ясно». Что ему ясно?
– Меня не спрашивай – очевидно, это одно из невразумительных замечаний. А он сказал что-нибудь, попадающее в самую суть?
– Да, если он имел в виду то, что я думаю.
– Ну?
– «Если бы вы задумали совершить убийство, Эллиот, – сказал доктор Фелл, – вы бы воспользовались огнестрельным оружием? Наверняка нет, учитывая нынешние законы. Зарежьте вашу жертву, отравите ее, задушите, убейте любым способом, исключая огнестрельное оружие, и если вас поймают, то приговорят самое большее к пожизненному заключению, что на практике означает дюжину лет. Но застрелите человека, и вас повесят. А ведь это была попытка убийства, которая только чу дом не увенчалась успехом! Идя на такой страшный риск, вы должны либо иметь возможность убедить всех, что это самоубийство, либо обзавестись… чем?» – «Обзавестись козлом отпущения, – догадался коммандер Эллиот. – И, клянусь Богом, на упомянутую роль предназначалась эта девушка!» Он имел в виду меня, Гэррет!
– Конечно, тебя. Но размышлять об этом в такой час…