— Очень быстро. Вот и сейчас она не спит, а подслушивает. Правда, Анаид?
Секунду поколебавшись, девочка решила, что смешно отрицать очевидное, открыла глаза и кивнула:
— Извините. Я не знала, что нельзя.
— Что ты думаешь о сложившемся положении? — суровым тоном спросила Валерия.
— Если бы мы сразу начали искать Селену и передали остальным омниорам, что ничего не боимся, одиоры бы так не обнаглели! — ни секунды не задумываясь, заявила Анаид.
Крисельда открыла рот, а Валерия удивленно подняла брови.
— Ты можешь что-нибудь предложить?
— Надо немедленно спасать Селену, а не трястись от страха за своей смехотворной защитой.
Крисельда поперхнулась.
— Извини, Валерия, — пробормотала она. — Иногда Анаид не думает, что говорит.
— Я просто ответила на вопрос, — огрызнулась Анаид.
— Ты даже еще не посвящена, а уже осмеливаешься поучать предводительницу клана! — упрекнула девочку Крисельда.
Валерия нажала на газ и включила пятую передачу.
— Успокойся, Крисельда. Я полностью с ней согласна. Теперь у нас только одна неотложная задача.
— Какая?
— Надо немедленно посвятить Анаид.
Девочка затаила дыхание.
— Раньше Клаудии?
— Не скажу, что я безумно этому рада, — сказала Валерия, взглянув в зеркальце заднего вида на Клаудию, открывавшую рот в такт неслышной музыке. — Но приходится мыслить трезво. Нам нужна Анаид. Клаудия может подождать.
После двух бессонных ночей Анаид валилась с ног. Ее поселили в одной комнате с Клаудией. Из вежливости не мешало бы немного побеседовать перед сном с хозяйкой спальни, но стоило Анаид коснуться головой подушки, как у нее закрылись глаза. В другой обстановке она сделала бы над собой усилие, но Клаудия проявляла к Анаид такую нескрываемую враждебность, что девочка решила не тратить силы зря. Ей совсем не нужна была дружба юной итальянки. Анаид мечтала просто выспаться.
Анаид долго спала глубоким и спокойным сном, пока на рассвете у нее не заболела нога. В своем кошмаре девочка снова таранила невидимое препятствие и падала на землю от невыносимой боли. Казалось, в ногу воткнулись сотни острых ножей. Внезапно окно спальни хлопнуло, и Анаид проснулась.
Открыв глаза, она увидела, как с подоконника в комнату спрыгивает одетая в уличную одежду Клаудия. Спальня девочек располагалась на втором этаже сложенного из обтесанного камня дома, стоявшего на открытом всем ветрам холме у берега моря. Окно комнаты выходило на юг, и под ним росла вишня, по которой Клаудия и пробралась внутрь. Вставало солнце, но Клаудия, недолго думая, разделась, залезла под одеяло, потянулась и зевнула.
— Где ты была? — не удержалась Анаид.
— Ты что, следила за мной?! — подскочила Клаудия.
— Ты разбудила меня своим грохотом, — ответила Анаид, подумав, что Клаудия и впрямь не блещет умом.
— Как ты чутко спишь!
— Зачем ты вылезала в окно?
— А что мне делать, если мама не выпускает меня из дома?!
— Одиоры выпили кровь у семи девочек нашего возраста, — сочла своим долгом напомнить Анаид, но Клаудия только рассмеялась.
— Ты веришь в эти сказки?
— Я сама еле ноги унесла от одиоры.
— Это тебе так сказали, — усмехнулась Клаудия.
— Я пока еще в своем уме, — невозмутимо заявила Анаид. — Нам надо быть осторожными.
— Да? В каком смысле?
— Надо носить защиту и никуда не ходить поодиночке.
— Носить защиту? — нахмурилась Клаудия.
— Да.
— Значит, мама не зря сказала мне, что ты будешь за мной следить и сообщишь ей, если я сниму защиту?
— А ты ее сняла?
— Прикажешь целый день ходить как в гипсе?
Анаид оказалась перед выбором: сказать Валерии, что ее дочь самонадеянная дура, или промолчать. Во втором случае ответственность за то, что могло случиться с Клаудией, ложилась на ее плечи. В первом грозило Анаид прослыть гадкой ябедой.
— Хорошо. Пеняй на себя, — пробормотала она, повернулась на другой бок и закрыла глаза, но Клаудия решила узнать, что Анаид имеет в виду.
— Побежишь жаловаться?
— Нет.
— В таком случае что значит «пеняй на себя»?
— Если ты хочешь стать восьмой, из которой высосут кровь, то меня это больше не волнует, — Анаид усмехнулась в подушку. Может, она и не напугала Клаудию, но той будет о чем подумать.
Со своей стороны Клаудия показала спине Анаид кукиш и тоже повернулась лицом к стене.
Дворец колдуний
На вершине холма, смотревшего на Мессинский пролив, стояла украшенная мраморными колоннами вилла в неоклассическом стиле.
Селене нравилось бродить по окружавшему ее романтическому парку, блуждать в лабиринте живой изгороди, сидеть в беседке, играть с плававшими в пруду золотыми рыбками или созерцать ослепительно белые мраморные статуи, доставленные сюда из греческих некрополей, которыми изобиловала Сицилия.
Поселившись в поместье, Селена еще ни разу не покинула его пределов — к раздражению Сальмы, постоянно звавшей ее развлекаться в ночной Палермо. Однако тихие радости загородной жизни устраивали Селену больше.
Ей нравилась мебель из ценных пород дерева, которой было обставлено поместье. Прикидывая стоимость фресок, украшавших стены, разбросанных по полу персидских подушек, сирийских ковров в столовой, тосканских доспехов в коридорах и на мраморных лестницах, Селена не могла поверить, что все, на что падал ее взор, отныне принадлежало только ей и никому другому. И яхта, пришвартованная в порту, и мощный черный «мерседес» с шофером, по первому слову готовым отвезти ее куда угодно.
Стоило ли удивляться тому, что Селена не желала покидать свой личный рай на земле!
Ее шкатулки ломились от драгоценностей, но Селена надевала их только по ночам, когда оставалась одна. Погасив свет, она на ощупь унизывала пальцы бриллиантовыми перстнями. Взмахнув руками, как бабочка крыльями, Селена открывала окно и любовалась лунным светом. Она еще скучала по вою волков в Пиренеях и прохладному горному воздуху, но постепенно привыкала к запаху разогретых солнцем сосен на закате дня, к соленому ветру с моря, теплому песку пляжа и полуденному зною, от которого спасалась в затененных комнатах с высоченными потолками и закрытыми ставнями.
Однажды в полдень, когда стояла такая жара, что даже мухи были не в силах летать, Селена услышала чьи-то голоса. Она прислушалась.
