Ледяная пустыня

Майте Карранса «Ледяная пустыня»

ПРОРОЧЕСТВО ОМЫ

Суждено увидеть ей свет
в глухой ледяной преисподней,
Где небо тонет в холодной воде,
и нет звезды путеводной.

Где горы уходят за облака,
теряются в вышине,
И только глухо ворчит вода
в своей ледяной броне.

Шкура тюленя согреет ее,
медведицы силы спасут,
Мудрость волчицы, коварство лисы
победу ей принесут.

Избранница — дочь и дитя Земли,
она из Земли восстает,
Но лед равнодушия в час роковой
сердце ее скует.

Она не услышит опасности клич,
будет слепа, как крот,
Сладкая ложь одурманит ее
и до беды доведет.[1]

Праздник Имболк

Анаид спала, безмятежно раскинув руки. Казалось, просачивавшийся сквозь ставни свет ей совершенно не мешает.

Вокруг, в комнате с очень высокими потолками и тысячу раз беленными старыми стенами, царила атмосфера, обычно предшествующая отъезду: на полу валялись груды одежды и стояли стопки книг, перед примостившимся у постели огромным чемоданом, чье бездонное чрево готовилось поглотить разложенные повсюду вещи, выстроилась шеренгой обувь.

С чашкой горячего кофе в руке в комнату на цыпочках вошла Селена, за которой следовал человек, прятавший лицо в пышный воротник короткого мехового жакета.

Усмехнувшись, Селена наклонилась над дочерью и тихонько подула ей в ухо.

— Доброе утро, Анаид!

Не просыпаясь, Анаид прикрыла ухо ладонью.

Селена улыбнулась. Она любила дразнить сонную дочь. Селена еще раз легонько подула на мочку уха Анаид. Та не выдержала, заворочалась и, не просыпаясь, повернулась на другой бок. Одеяло соскользнуло, и Селена посмотрела на дочь со смешанным чувством грусти и гордости — как быстро выросла ее маленькая дочурка!

Хоть Анаид и спала, держа у самых губ большой палец руки с таким видом, словно вот-вот сунет его в рот как соску, у нее уже были длинные ноги, округлые бедра, вздымавшаяся в такт ее дыханию хорошо заметная грудь и нежная, гладкая и тугая кожа почти взрослой молодой женщины.

— Просыпайся, спящая красавица! — прошептала Селена.

— Уйди! — пробормотала, не открывая глаз, Анаид. — Я сплю…

И натянула одеяло себе на голову.

Однако мать не оставляла девушку в покое.

— Просыпайся! Тебя пришел будить твой прекрасный принц!

— Пошли вы с вашим принцем!

Неумолимая Селена стала щекотать дочери ногу и, указав на молчаливую особу в мехах, заявила:

— Приготовься! Сейчас принц пробудит тебя к жизни страстным поцелуем.

Анаид почувствовала легкие прикосновения к своему подбородку, носу и щекам. Когда же поцелуи приблизились к ее губам, девушка, наконец, открыла глаза, мгновенно подскочила на кровати и радостно воскликнула:

— Клаудия!!!

И действительно, Анаид осыпала нежными поцелуями ее сицилийская подруга — очаровательная Клаудия, любимица и постоянная участница всех дискотек, способная свести с ума любого молодого человека.

Ей, как и Анаид, было пятнадцать лет. И еще, Клаудия, как и Анаид, была ведьмой-омниорой. Она происходила из Клана Дельфина, и однажды на Сицилии, недалеко от Таормины,[2] Анаид спасла Клаудии жизнь, в последнее мгновение вырвав молодую итальянку из когтей колдуньи-одиоры по имени Сальма.

Селена вышла из комнаты, тактично оставив обнявшихся подруг наедине.

Скоро Селене с дочерью предстоит собирать чемоданы, но пока у Анаид есть время, чтобы порадоваться неожиданному появлению подруги.

— А Селена утверждала, что ты не приедешь.

— Неужели я могла пропустить твой первый настоящий день рождения?!

— Мама сказала, что у тебя слишком много уроков в школе, — продолжала Анаид, демонстрируя Клаудии свои наряды. Больше всего молодой итальянке приглянулась мини-юбка.

— Да ну их, эти уроки! К тебе на день рождения меня тянуло гораздо больше, чем на экзамен по математике… Ты прелесть, Анаид! Ой, какая очаровательная юбочка! Дай примерю!

Не успела Анаид и глазом моргнуть, как Клаудия уже стянула с себя джинсы.

— Иными словами, ты приехала, чтобы покрасоваться в моих обновках, проигнорировав экзамен по математике?

— Естественно. Мое любимое занятие — примерять чужие шмотки.

— А потрошить кроликов и гадать по их кишкам?

— Это я тоже обожаю! Но давай займемся гаданием позже!

— Когда?