Терпеть их не могу!
Озадаченная Анаид застыла на месте.
«Неужели Клаудия говорит это серьезно?! Не исключено. Она такая…»
До недавнего времени у Анаид не было жениха, и она не была счастливой подругой Клаудии, но теперь все было по-другому. Несмотря на последние события, несмотря на гибель Кристины, Анаид чувствовала себя такой счастливой, что счастье просто было написано на ее лице.
При мысли об этом, Анаид живо представила себе, как хочется сейчас несчастной брошенной Клаудии чем-нибудь запустить в ее счастливую физиономию…
Геройски погибшая Сармука оставила неизгладимый след в сердцах омниор, многие из которых, особенно самые молодые, щеголяли теперь в футболках с изображением Сармуки и ее верного пса и надписью «Proud of you!».[66]
Анаид действительно гордилась тем, что была молочной сестрой отважной юной иннуитки, которая навсегда унесла с собой Жезл Власти в Царство Мертвых, откуда она будет мудро вершить до скончания века судьбы всех омниор.
Сармука была настоящей героиней, истинной королевой всех колдуний, а Анаид внезапно превратилась в самую обычную и невероятно довольную этим девушку.
Она была счастлива потому, что теперь у нее были папа и мама и, в придачу неотразимый красавец-жених. Кроме того, в самом обозримом будущем у Анаид должна была появиться маленькая сестренка Розита…
Тут рядом со старшей дочерью появились Гуннар с Селеной, которая, красуясь уже хорошо заметным животом, несла пакет с памперсами, ползунками и детскими чепчиками.
Позеленев от зависти, Клаудия прошипела:
— Еще терпеть не могу счастливых баб с их муженьками!
— Чего ты злобствуешь? Не видишь, у Селены скоро будет ребенок, — заметил Рок.
— Вижу, вижу, какая она стала красотка… Знаешь, вид чужого счастья всегда вызывает у меня тошноту!
Стесняясь своего нынешнего счастья в лоне семьи, Анаид принялась оправдываться:
— На самом деле папа с мамой все время ругаются.
— Это как раз самое ужасное! Значит, они друг друга любят. А вот я никому не нужна! — заявила эмоциональная итальянка и смахнула с ресниц крупную слезу.
Анаид махнула на нее рукой.
Относившаяся к своему положению с высокой степенью ответственности, Селена тут же подозвала дочь и показала ей малюсенькие зелененькие ползунки.
— Анаид, правда, симпатичные?
— Они будут Розите велики, — буркнул Гуннар.
— Молчи, несчастный! Когда у тебя в последний раз были дети? Три тысячи лет назад?
— О чем ты говоришь?! А как же Анаид?!
— Что-то я не помню, чтобы ты покупал ей ползунки у белых медведей!
Не обращая внимания на перебранку родителей, Анаид попыталась представить себе пухленькую и плаксивую маленькую Розу в зелененьких ползунках в желтую полоску.
— Неужели она в них влезет?! Они же такие маленькие!
Взяв из рук Анаид ползунки, Рок осмотрел их и со знанием дела заявил:
— Великоваты. Это на три месяца. А когда Розите будет три месяца, в Урте будет слишком холодно для такой тонкой одежки.
— Я же тебе говорил! — воскликнул Гуннар.
Анаид и Селене оставалось только беспомощно развести руками. В вопросах потребностей младенцев Рок пользовался у них незыблемым авторитетом. Как-никак у него было семь младших братьев, и скоро должен был появиться на свет восьмой.
— Я не рождена быть матерью, — в сердцах швырнув пакет на асфальт, заявила Селена.
— Не расстраивайся, мамочка! Все будет хорошо! — поспешила утешить ее Анаид.
— Я вообще ни на что не гожусь!
— Ну что ты! Что ты! Я же буду тебе помогать!
— Представляю, что из этого выйдет! Боюсь, мы с тобой никудышные няньки!
— Я просто жду не дождусь, когда у меня будет сестричка, — заявила Анаид.
— Серьезно? — улыбнулась Селена.
— Абсолютно. Ребенок это так здорово! Он же совсем, как кукла!
— Если можно, я тоже буду вам помогать, — вставил свое веское слово Рок.
— Вот уж, пожалуйста, не надо, — заявил Гуннар. — У ребенка должен быть один отец.
— А кем буду я? — вмешалась Клаудия, не способная находиться вне центра внимания дольше минуты. — Одинокой придурковатой теткой?
— По-моему, из тебя выйдет очень милая тетя! — от всего сердца поспешила утешить подругу Анаид.
— Так! Теперь я не только несчастная брошенная девушка, а еще и тетя! — уперев руки в боки, воскликнула Клаудия.
— Пожалуйста, не кипятись. Подумай только — сейчас вокруг тебя семь миллионов человек, и, чисто статистически, сто тысяч из них — это симпатичные молодые парни, которых достаточно поманить пальцем, чтобы они в тебя влюбились.
— Да? И куда же они все попрятались? — театрально оглядевшись по сторонам, спросила Клаудия. — Да и зачем мне сто тысяч? Покажи хотя бы одного!
Воздев руки к небу, Клаудия закружилась на месте и запричитала:
— Где же ты, мой суженый? Я жду тебя!
Отойдя в сторонку, Анаид одними губами произнесла заклинание. Крышка канализационного люка, на которой вертелась Клаудия, провалилась, и девушку поглотило чрево многомиллионного города.
— Прощайте! — успела крикнуть Клаудия. — Я провалилась сквозь землю от горя!
Гуннар укоризненно посмотрел на Селену, но та только пожала плечами, покосилась на Анаид и сказала:
— Браво. Теперь сама ее оттуда и вытаскивай.
— Это ты сбросила ее в люк?! — замер с разинутым ртом Рок.
— Я только чуть-чуть ей помогла, — слегка покривила душой Анаид.
Тем временем Гуннар опустился на колени рядом с зияющим черным зевом нью-йоркской клоаки, по слухам, населенной аллигаторами, анакондами и гигантскими крысами-мутантами.
— Клаудия! — крикнул Гуннар. — Ты жива?
На помощь Клаудии прибежали Дацилия и ее мать. Вместе с Гуннаром, Роком, Анаид и Селеной они бросились к люку, но замерли, как вкопанные, созерцая невероятное зрелище.
Из люка появилась лестница, а вслед за ней — ухмыляющаяся физиономия великолепной Клаудии, обнимавшей за шею медленно поднимавшегося по лестнице с ней на руках симпатичного молодого пожарного.
Едва появившись над землей, Клаудия помахала друзьям рукой с видом королевы, приветствующей своих верноподданных из окна золоченой кареты.
Встав на ноги, Клаудия взяла молодого веснушчатого широкоплечего пожарного за руку, сказала: «He is Jim, my new boyfriend!»,[67] и, к всеобщему удивлению, поцеловала его.
Потом, оглядев собравшихся и осознав, что ее больше не тошнит от их счастья, Клаудия воскликнула:
— Carpe diem!
