Скрежет кожаных сапог по сухому песку, тонким слоем покрывавшему каменную плиту, привлек ее внимание. Девушка повернула голову и замерла, словно обнаружив рядом с собой свернувшуюся ядовитую змею.
Повернувшись, она увидела Шамада, сидевшего на камне всего в десяти шагах от нее. Он сидел на корточках на манер моряков, а его сильные, белые руки безостановочно играли с тонким острым ножом. Самозванец смотрел на девушку, и слабая улыбка блуждала на его лице.
Неожиданно Тьюра очень испугалась.
Возможно, потому, что страх полностью сковал ее душу, девушка уставилась на Шамада, пытаясь запомнить каждую деталь его внешности. Его одежда, некогда богатая, королевская, ныне выглядела поношенной и больше напоминала лохмотья. Сам Шамад настолько осунулся, что, казалось, от него остались одни кости, обтянутые высушенной солнцем кожей.
Ему не нужно было бриться, потому что его ввалившиеся, впалые щеки покрывала редкая щетина. Губы постоянно двигались, словно шептали что-то, но девушка не могла понять, что именно. Бесцветные, сухие и потрескавшиеся губы. Маленькие пузырьки пены капельками поблескивали в уголках рта.
Запавшие глаза самозванца яростно сверкали. Под ними нависли огромные мешки. Шамад выглядел больным, смертельно больным.
Его пронзительный взгляд скользнул с грудей девушки на ее лицо, а потом Шамад заметил, что она смотрит на него. Тогда он усмехнулся, но невесело, и вытянул тощие руки в насмешливом жесте.
— Добро пожаловать в мой тронный зал! — со смехом произнес он. — Моя империя много меньше, чем была, и мой двор состоит только из тебя, меня и Замога, — произнеся это, Шамад пожал тощими плечами и бросил косой взгляд через плечо. — Я отправил его убить твоего любовника, этого мальчишку, много часов назад. Боюсь, мой верный друг бросил меня, как и все остальные! Измена, измена! Но у меня осталась ты, — проговорил он, неожиданно вновь повернувшись к девушке.
Тьюра вновь испугалась. Ее сердце едва не выскочило из груди, и у нее страшно пересохло в горле. Она попыталась заговорить, но закашлялась.
— Рядом с тобой чаша с вином, можешь выпить, — равнодушным голосом предложил самозванец.
Тьюра высунула из-под плаща слабую руку, нащупала чашу и, поднеся ее ко рту, сделала глубокий глоток теплого, крепкого красного вина. Прикрыв глаза, самозванец задумчиво наблюдал за ней, нервно похлопывая кинжалом по скале. Клинок при этом приглушенно позвякивал.
Отставив в сторону пустую чашу, девушка со страхом вновь взглянула в лицо своему тюремщику, а потом перевела взгляд на стены и врата безмолвного, таинственного города. Самозванец проследил за ее взглядом, и лицо его скривилось от раздражения.
— Заперто… заперто… заперто… — раздраженно пробормотал он, а потом, махнув рукой, рассмеялся. — Больше мне некуда бежать!
Проследив за его взглядом, девушка неожиданно впервые заглянула за край мира.
Так далеко, как могла она различить в прозрачном утреннем воздухе, от горизонта до горизонта поднимались каменные утесы, закрывавшие полнеба. С того места, где находились Тьюра и Шамад, пустыня протянулась еще ярдов на тридцать… и все. Дальше было лишь небо — синее, пустынное. В нем не кружилась ни одна птица. Ни одно облачко не пятнало безукоризненную чистоту лазурного «моря».
— Понимаю, почему этот мальчишка, твой любовник, преследовал меня все это время…
— Он мне не любовник! Он никогда не прикасался ко мне! Я — девственница из Заромеша, я принесла обет безбрачия… — с пылом возразила девушка, но самозванец взмахнул рукой с ножом, словно отмахиваясь от назойливой мухи.
— Слова, слова! Ты ведь любишь его? А он — тебя?
— Да, я люблю Каджи, — легкомысленно и без колебаний ответила девушка. — Что же касается его, то я не знаю. Он не дал мне ни взгляда, ни слова…
— Фу! Вы же дети, настоящие дети! Он ведь поклялся, что до тех пор пока не отомстит, не вернет гордость своего племени… конечно… до тех пор он забудет о любви к женщинам. Он держится за эти условности намного сильнее, чем ты! — равнодушно проговорил Шамад.
Задохнувшись, Тьюра посмотрела на безумца широко раскрытыми глазами. Может, все именно так? Может, именно поэтому Каджи оставался равнодушным к ее посылам там, в пещере, несколько месяцев назад? Так и есть… Какими же дураками они были! Они оба принесли клятвы хранить свое тело и чувства, принесли почти одинаковые обеты… и ни один из них не понимал, что другой находится в таких же узах.
— … Но почему ты преследовала меня? Этого я никак не могу понять. Я же не причинил тебе никакого вреда, — почти равнодушно продолжал самозванец.
Решившись, девушка посмотрела прямо в лицо Шамаду. После бесконечных часов в седле она так ослабела и устала, но все же решилась дерзко ответить своему мучителю. «Пусть это закончится здесь и прямо сейчас», — подумала она.
— Неужели ты забыл о том, что послал убийц прикончить меня… меня, принцессу крови из Дома священного Азакоура?
Самозванец задумчиво пожевал нижнюю губу, потом покосился на девушку, его глаза казались налитыми кровью и очень усталыми.
— Допустим, — пробормотал он.
— Но настоящая причина в том, что мое братство послало меня уничтожить тебя, — продолжала девушка, пытаясь говорить так, чтобы голос ее не дрожал. — Я — Белая Ведьма Заромеша, но не настоящая чародейка, скорее послушница. Моя мать отдала меня братству, когда я была еще ребенком, и старшие сестры позаботились обо мне, уберегли, после того как мать умерла.
Искра интереса сверкнула в глазах самозванца.
— Белые Ведьмы? Чем я согрешил против них? — воскликнул Шамад, сильно удивленный этим открытием.
— Ты оскорблял земли Гуизанга самим своим существованием, — решительно объявила она, словно почерпнув силы и храбрости из неведомого источника. — То, как ты с помощью обмана измазал грязью священное имя и трон Яакфодаха, оскорбило небеса и самих Богов. Они не смогли вынести того, что один из низкорожденных занял святой Трон Дракона! Вот меня и послали убить тебя, если это будет возможно, а если я потерпела бы неудачу, за мной последовал бы кто-то другой, и так далее…
Неожиданно Шамад вскочил, спрыгнул с плоского камня и подошел к девушке. Лицо его побелело и скривилось, словно ее слова причинили ему непереносимую боль.
— Надо было им пустить по моему следу ведьму получше, — фыркнул Шамад. — Потому что я убью тебя, а потом за тобой последует этот безбородый юнец и старик, и предатель Замог, если он, конечно, хорошенько не спрячется… А потом я и сам последую за вами.
И не сказав больше ничего, он наклонился к девушке, и острый клинок, словно стальное зеркало, сверкнул в его руке…
Глава 7
На краю мира
И тут появился огромный серый волк. Грозно рычащий косматый серый волк — гигантские, обнаженные клыки. На тощей морде зверя сверкали глаза, напоминавшие диски золотистого пламени.
Он подобрался для прыжка, поджал задние лапы, шерсть встала дыбом у него на холке. Когти царапали и скребли скалу, словно зверь примеривался. А в следующие мгновение он взвился в воздух, словно серая молния.
Шамад замер от удивления, когда перед ним неожиданно появился чудовищный волк. Словно окаменел, неожиданно встретив призрака. Когда волк прыгнул, самозванец неожиданно взмахнул ножом, и его острие метнулось к груди огнегривой девушки.
Огромный волк, пролетев по воздуху, обрушился на наклонившегося над девушкой безумца. Ужасные
