Сначала он почувствовал облегчение. Если леди Сибли будет в трауре по крайней мере весь следующий год, решил он, она не сможет подкарауливать его на балах и приемах, не сможет терзать его стенаниями по поводу того, что он охладел к ней. Графу осточертели и ее упреки, и их любовная связь.
На балу в Ричмонд-хаузе, уединившись в малой гостиной, они ссорились. Она осыпала его упреками, а граф знал одно — он потерял к ней всякий интерес. Он решил прекратить наскучившую связь таким образом, чтобы самолюбие графини при этом не пострадало.
Раньше в подобных ситуациях граф прекрасно выходил из положения. Дамы высшего общества, как правило, скрывают свои переживания, когда их оставляют. Это он знал. Любовная связь при обоюдном согласии с легкостью перерастает в дружеские отношения, и бывшие любовники очень часто становятся просто добрыми друзьями.
Но леди Сибли была женщиной совсем другого типа. Впервые в ее тайной жизни любовник вызвал глубокие чувства. Она решила не отпускать его от себя во что бы то ни стало.
Но и граф был не тот человек, которого легко удержать, если он этого не хочет. «Смерть мужа оказалась кстати, — подумал он. — Когда леди Сибли сможет возобновить светскую жизнь, она меня уже забудет».
Внезапно графа охватило чувство свободы. Ему не нужно будет, затаив дыхание, пробираться в чужую спальню, оставлять посреди ночи теплую постель, быстро одеваться и, воровато озираясь, выскальзывать на холодную улицу.
Он свободен! Мысли его опять вернулись к Карине. Когда он нес ее в спальню, ему показалось, что она пахнет луговыми травами. Нежная и юная Карина… Вдруг он понял, что не давало ему покоя.
Перед отъездом в Эскот он подошел к спальне Карины и постучал. Марта выскользнула в коридор и плотно прикрыла дверь.
— Ее Сиятельство спит, милорд. Она не спала всю ночь. Лучше бы вы ее не беспокоили.
— Пожалуй, ты права, — ответил граф. — Когда она проснется, передай ей мои самые наилучшие пожелания. Скажи, я надеюсь, что к вечеру она будет себя хорошо чувствовать и мы вместе поужинаем.
— Хорошо, милорд, — ответила Марта.
Граф отошел от двери. Навстречу попались два лакея. Ему показалось, что они вышли из гардеробной Карины.
Тогда это не показалось ему странным, но сейчас он вспомнил, что лакеи несли сундук с покатой крышкой.
Зачем они несли сундук к черной лестнице? Что было в нем? Почему его достали с чердака? Карина ни словом не обмолвилась, что собирается куда-то уехать…
Он вспомнил и другую деталь. Когда Марта выходила из спальни, он успел заметить, что в комнате светло. Если Карина спала, то почему шторы не задернуты?
«Что-то здесь не так», — решил граф и натянул поводья.
— Что-то случилось с упряжью, милорд? — спросил лакей.
— Нужно вернуться, — ответил граф. — Я кое-что забыл.
Он развернул фаэтон и поехал обратно, рассчитывая вернуться в Дроксфорд-хауз к полудню. Граф решил, что придумает какой-нибудь предлог, чтобы объяснить свое возвращение с дороги, и обязательно зайдет к Карине. «Пропущу первый заезд, — подумал он, — но зато буду спокоен».
Граф стегнул лошадей. На Парк-лейн он приехал без десяти двенадцать. Услышав, что подъехала карета, швейцар распахнул парадную дверь. Граф кинул поводья лакею и взбежал на крыльцо. В дверях его встретил Ньюмен.
— Где Ее Сиятельство? Она проснулась? Мне нужно ее видеть, — сказал граф как можно спокойнее.
На лице Ньюмена отразилось замешательство.
— Ее Сиятельство уехала, милорд. Я думал, вы осведомлены о ее планах.
— О каких планах? — резко спросил граф. — И куда она уехала?
— Я не знаю, милорд, — ответил Ньюмен. — Ее Сиятельство заказала почтовую карету. Она уехала сразу же после вас.
— Почтовую карету? — переспросил граф.
— Ее Сиятельство оставила для вас письмо, — ответил Ньюмен. — Я положил его на стол в библиотеке.
Поняв, что швейцар слышит их разговор, граф пошел в библиотеку. Ньюмен следовал за ним.
Когда дворецкий закрыл за собой дверь, граф сердито спросил:
— Какого дьявола вы позволили Ее Сиятельству ехать в почтовой карете? На конюшне не хватает лошадей?
— Я и сам был удивлен, милорд, — ответил Ньюмен. — Полагаю, что через четверть часа после отъезда Ее Сиятельства сюда заезжал Гай Меррик.
— Сэр Гай?
— Да, милорд. Он спросил, знаю ли я, куда поехала Ее Сиятельство. — Увидев, что граф внимательно слушает, он продолжил: — Подозреваю, милорд, что сэр Гай подкупил кого-то из лакеев. Видно, кто-то сообщил ему, что Ее Сиятельство уехала. Ему больше неоткуда было бы узнать об этом.
— Но ведь он не знает, куда она уехала, — сказал граф, как будто разговаривая сам с собой.
— Да, милорд. Сэр Гай спросил меня, знаю ли я, где была нанята карета. А Джеймс, не спросив у меня разрешения, сказал, что карету наняли в «Белом медведе». Я, милорд, строго отчитал его за это.
— В «Белом медведе?» — повторил граф, вскрывая письмо.
Ньюмен ушел. Граф смотрел на листок, словно не понимая, что там написано.
Граф прочитал письмо один раз, потом другой и, казалось, никак не мог вникнуть в смысл. Быстро вышел из библиотеки, взял у лакея шляпу и перчатки, ни слова не сказав Ньюмену, выбежал из дома и сел в фаэтон.
Он приехал в «Белый медведь» и спросил старшего конюха. Когда тот пришел, граф потребовал сказать, куда направилась почтовая карета, в которой три четверти часа назад уехала графиня Дроксфорд.
— Странно! — воскликнул главный конюх. — Вы второй человек, милорд, который спрашивает меня об этом. Леди просила отвезти ее в местечко Северн.
Дав конюху полгинеи, граф помчался по Пикадилли с такой скоростью, что лакей с удивлением взглянул на него. Он помнил, как граф всегда говорил, что, если на дороге большое движение, нельзя гнать лошадей.
Выехав за город, граф погнал еще быстрее. Он понимал, что и Гай Меррик торопится на своих гнедых и обогнать их можно только благодаря тому, что ему лучше известна дорога на деревушку Северн, находившуюся неподалеку от Дроксфорда.
Граф правил отлично. Казалось, он делал это автоматически. Лицо его не выдавало никаких чувств. Перед собой он видел только бледное, испуганное лицо с зелеными глазами, потемневшими от ужаса.
Через два часа граф подъезжал к Северну, но фаэтона сэра Гая нигде не было видно. Показалась почтовая карета.
