переговоров, я отослал его.
Он коротко объяснил, где находится Джерри, и преподобный Теофил, хотя и слегка озадаченный случившимся, воспринял это философски.
— Я был уверен, что этот секрет невозможно скрывать вечно, — сказал он, — но боюсь, что следует ожидать множества неприятностей, когда герцогиня узнает об этом.
— Она уже узнала об этом, — повторил маркиз, — и Аспазия со своим братом обратились ко мне за помощью потому, что видели, как Боллард и его люди обыскивали вашу спальню.
— Боже милостивый! — воскликнул преподобный Теофил, — и добавил более серьезным тоном:
— Я думаю, что они искали свидетельство о браке.
— Да, — согласился маркиз, — но, к счастью, оно здесь, и я сейчас же унесу его наверх, положу в сейф.
С этими словами он поднялся, и Аспазия взглянула на своего дядю.
— Марфа очень расстроена, — сказал он. — Я думаю, моя дорогая, тебе следует пойти поговорить с ней и уверить ее, что все образуется.
— Я надеюсь на это, — сказала Аспазия тихим голосом.
Разговаривая с Марфой, Аспазия постаралась скрыть от нее, что она была в Гримстоун-хауз и что видела там.
Вместо этого она сказала о письме, которое привезли от герцогини, касательно увольнения ее дяди из прихода.
— За всю мою жизнь я не слышала ничего более подлого! — воскликнула Марфа. — Ее светлость — злодейка, больше ничего не скажешь. По мне так лучше было бы нам уехать вовсе из Малого Медлока и никогда не возвращаться сюда!
— Я думаю, что это нам.., и придется.., сделать, — сказала Аспазия.
— Ну, что до меня, я не пролью ни слезинки, уезжая отсюда! — едко сказала Марфа. — А теперь, может быть, скажете мне, что вы оденете к ужину, если вы приехали сюда лишь в прогулочной одежде?
— Я, конечно, выгляжу не блестяще, — согласилась Аспазия, — но ничего не могу поделать.
Она, однако, чувствовала себя смущенной, спускаясь вниз в своей юбке для верховой езды и в муслиновой блузке, которую обычно носила с ней.
Она стеснялась своей поношенной юбки, и, хотя блузка была прелестна, она не могла сравниться с изящным белым вечерним платьем, в котором была прошлым вечером.
Марфа расчесала ей волосы, сиявшие огненными отблесками, подобно заходящему солнцу, и маркиз не мог оторвать от нее глаз, когда она вошла в гостиную перед ужином, и от света свечей, казалось, ее волосы излучали собственное свечение.
Маркиз весь вечер был крайне приветлив к преподобному Теофилу и к Аспазии, и ужин прошел в веселой беседе, сопровождавшейся превосходной едой и прекрасным вином, Когда он окончился, маркиз подумал, что после драматичного прошлого вечера, страхов и тревог нынешнего дня Аспазия очень устала.
— Я советую вам отправляться спать, — сказал он. — Мы отъезжаем завтра рано утром, необходимо, чтобы вы хорошо отдохнули.
— Я.., действительно чувствую себя немного.., сонной, — призналась Аспазия.
— Тогда идите спать, — повторил он, — ни о чем не волнуйтесь. Хотя я уверен, что вас не побеспокоят ночью, я все равно организую стражу, которая разбудит меня, если заметит что-либо подозрительное.
— Я думаю, вам тоже нужен отдых, — сказала Аспазия.
Она ласково улыбнулась ему, думая о том, что они оба встали сегодня очень рано.
Но, встретившись с ним взглядом, она вспомнила, что спали они в одной кровати, и покраснела.
Она попрощалась на ночь со своим дядей и пошла наверх к Марфе, ожидавшей ее, чтобы помочь раздеться.
— Я нашла для вас ночную рубашку, — сказала она, — хоть это и не то, что я сочла бы приличным.
Аспазия с интересом взглянула на то, что предложила Марфа.
— Очевидно, это оставлено одной гостьей его светлости, — объяснила Марфа, — какой-то леди. Я не могу вспомнить ее имя, но служанки говорили, что она — настоящая красавица.
Может быть, это и так, но ее рубашка — жалкий кусочек батиста и кружев!
Аспазия, однако, нашла сорочку чудесной и пожалела, что не была в такой прошлой ночью с маркизом, но сама тут же удивилась столь вызывающей мысли и самой себе и быстро забралась в кровать.
— Если я буду нужна, — говорила тем временем Марфа, — дерните за шнурок колокольчика. Я договорюсь со служанками, чтобы они позвали меня.
— Я уверена, что мне ничего не понадобится, — ответила Аспазия. — Доброй ночи, Марфа. Как хорошо, что мы здесь.
Я очень боялась бы, если бы мы остались дома.
Она знала, что Марфа согласна с ней, но служанка предпочла промолчать и лишь задула свечи.
— Доброй вам ночи, Господь да благословит вас, — пожелала она.
Аспазия осталась одна.
Она сразу заснула и, долго проспав, внезапно проснулась от ночного кошмара, в котором она убегала от герцогини, гнавшейся за нею с бокалом вина в руке.
Комната была погружена во тьму, но с обеих сторон от занавесей просачивались полосы серебристого света, и она поняла, что луна поднялась уже высоко в небе.
Она подумала о Джерри и мистере Кэвершеме, скачущих теперь к Дувру, и размышляла о том, что если они будут мчаться так же быстро, как регент в своей рекордной скачке, когда он был еще принцем Уэльским, они скоро достигнут цели.
«Хотела бы я быть с ними», — думала она, представляя себе радость путешествия на яхте.
Но затем она решила, что предпочитает все же общество маркиза. Он так интересен и много раз смешил ее, когда водил по своему дому, показывая картины.
«Ему это, вероятно, показалось скучным, — размышляла она, вздыхая, — я же была в восторге».
Она закрыла глаза, стараясь вспомнить все, что маркиз говорил ей о картинах, чтобы никогда не забыть этого, И тут она услышала тихий звук.
Он был еле слышен, однако этот звук, несомненно, не принадлежал к естественным звукам ночи.
Она прислушалась и внезапно ощутила страх.
Весь ужас, накатившийся на нее тогда, когда она увидела Болларда, обыскивавшего спальню ее дяди, вновь вернулся к ней, а с ним появился и страх, который она испытала прошлой ночью, столкнувшись со зловещей порочностью, исходившей от герцогини и миссис Филдинг.
Вернулись и тысячи других страхов, накапливавшихся годами и нависавших над ней, подобно тяжелой грозовой туче, от которой нет спасения.
Не осознавая, что делает, но, чувствуя необходимость убедиться еще раз, что здесь, в доме маркиза, ей ничего не угрожает, она выскользнула из постели и прокралась к окну.
Она отодвинула занавески и выглянула в окно.
Лунный свет казался ослепительным после темноты спальни, выходившей окнами на фасадную часть дома, откуда была видна подъездная аллея из деревьев и высоких кустов рододендронов.
Все выглядело тихим и спокойным. Затем в тени аллеи она увидела что-то, привлекшее ее внимание.
В первый момент ей было трудно понять, что это. Затем она разглядела заднюю часть экипажа.
Ее сердце тревожно стукнуло, и она только теперь взглянула вниз.
Там, под ее окном, находился маленький балкон. Он служил лишь украшением дома и был так мал, что на нем можно было только стоять.
Балкон окружала серая каменная балюстрада, а в центре его девушка увидела веревку, конец которой двигался.
В какой-то момент ее мозг, казалось, перестал понимать происходящее, и она никак не могла сообразить, не могла представить, зачем там оказалась веревка и почему она движется.
Затем ее внезапно осенила мысль, что это — веревка, по которой человек может взобраться наверх, в ее комнату.
