исчезала в каком-то своем убежище, где Родни не мог ее найти.
Даже Френсис, обычно невнимательный к семейным делам, и тот заметил, что творится нечто странное, и тихо сказал Лизбет:
— Что за игру затеяла Филлида? Она отказалась провести Хокхерста по картинной галерее и лабиринту.
Лизбет взяла брата за руку и повела в дальний угол сада, где их никто не мог подслушать.
— Если кто когда-либо не стремился стать невестой, так это Филлида.
— Почему? — удивился Френсис. — Ей уже пора под венец. Не хочет же она умереть старой девой.
— Я тоже ее не понимаю, — ответила Лизбет, — и никогда не понимала. Ведь, казалось бы, она могла найти мистера Хокхерста вполне привлекательным.
— Лично на меня он нагоняет тоску, — ответил Френсис. — Терпеть не могу всех этих воинственных флибустьеров, но женщинам такие парни скорее нравятся, и Филлида, наверное, не исключение.
Лизбет пожала плечами. Сегодня вид у нее был необычно опрятный и скромный. Няня выбранила ее за то, что она поехала кататься верхом в такую рань, и девушка в знак раскаяния переоделась в одно из своих лучших платьев и зачесала волосы так гладко, что даже самым непокорным локонам не удалось вырваться на волю.
Они с Френсисом дошли до самого конца сада лекарственных трав, огороженного тисовой изгородью, и оглянулись назад, туда, где вокруг солнечных часов сидели остальные домочадцы: поглощенная рукоделием Филлида, с язвительным видом наблюдавшая за маневрами Родни Катарина, ничего не подозревающий сэр Гарри, который рассказывал анекдот за анекдотом и от души смеялся собственному остроумию. Со стороны это выглядело настоящей семейной идиллией, если не знать о подводных течениях, скрытых под непроницаемой гладью.
— Дойдем со мной до ворот, — попросил Френсис.
— Зачем? — удивилась Лизбет.
— Я хочу прогуляться, — ответил Френсис таким голосом, что Лизбет сразу догадалась — речь идет совсем о другом.
— И не думай! — воскликнула она. — Я знаю, куда ты собрался — к доктору Кину и его дочке. Ох, Френсис! Я уж решила, ты забыл о них.
— С какой это стати? — недовольно возразил ее брат. — И кому какое дело, с кем я дружу.
— Но, Френсис, отец запретил тебе видеться с ними. Ты же знаешь, доктора Кина подозревают в сочувствии испанцам.
— Чистейшей воды ложь! — пылко воскликнул ее брат. — Если в молодости человек жил в Испании и дружил с испанским послом, это еще не причина считать его изменником Родины.
— По-моему, доктор Кин не очень-то похож на англичанина, а уж Эдита со своими темными глазами и черными волосами — самая типичная испанская донья.
— Да, ее бабка была испанкой, — сказал Френсис. — Но это еще не делает испанкой ее саму.
— Это она тебе сказала? — заинтересовалась Лизбет. — А мне казалось, они всегда отрицали, что у них есть испанские корни.
— Они не такие дураки, чтобы скрывать правду, если у них совесть чиста, — сказал Френсис. — Бабка Эдиты была испанкой, ну и что? Потому доктор Кин и уехал в Испанию, женившись на матери Эдиты. Но они уже пятнадцать лет как вернулись и с тех пор не покидали Англию. Просто отвратительно, как людям ничего не стоит оклеветать честных, лояльных англичан оттого только, что у них темные волосы.
— Как бы то ни было, но отец запретил тебе ходить к ним, — напомнила Лизбет.
— Меня интересуют опыты, которые проводил доктор Кин. Он разрешил мне наблюдать за ними в лаборатории. Я не слишком-то в них разбираюсь, но это страшно увлекательно.
— А Эдита тоже присутствует при опытах? — полюбопытствовала Лизбет.
— Если и так, что тут такого? — нахмурился Френсис. — Я думал, что хотя бы ты меня поймешь и встанешь на мою сторону.
— Я все понимаю, Френсис. Если нас куда-то влечет, с этим ничего не поделаешь. Но смотри, чтобы отец ничего не узнал. Он и так злится, что тебе не по душе все то, что дорого ему, а к доктору Кину относится с подозрением, даже несмотря на то, что сама королева милостиво проявила интерес к его опытам. Он боится, что ты влюбишься в Эдиту… и я тоже.
— Ну а если я действительно в нее влюблен, что вы сможете тут поделать? — сердито произнес Френсис.
— Ничего, — вздохнула Лизбет. — Но, Френсис, еще раз прошу тебя, будь осторожен.
— Не бойся за меня, — сказал ее брат. — Отцу меня не подловить. А сейчас я решил навестить доктора Кина, и ничто на свете меня не остановит.
Он произнес это так громко и раздраженно, что Лизбет поспешно закрыла ему рот рукой.
— Тсс! — воскликнула она. — Тебя услышат, и отец захочет узнать, о чем идет речь.
— Меня все это просто бесит. Сестричка, помоги! Через месяц мне возвращаться в Оксфорд, и я до конца лета не увижу Эдиту. Помоги, больше мне довериться некому.
Горячая просьба брата растопила предубеждение Лизбет, в чем он, впрочем, не сомневался. Бесхарактерный и слабовольный Френсис привык к тому, что другие люди потакают ему, решают его проблемы и вообще всячески облегчают жизнь. Сам же он прикладывал к своим делам минимум усилий. Его дружба с Кинами была самым серьезным поступком за всю его жизнь. Впервые он принимал самостоятельные решения и даже рисковал навлечь на себя отцовский гнев, поддерживая недозволенное знакомство. Но, даже проявив некоторую твердость, он тут же стремился переложить часть ноши на плечи сестры.
— Не задерживайся у них долго, Френсис, — сказала Лизбет, когда они подошли к воротам. — Обещай, что скоро вернешься.
— Я вернусь прежде, чем отец меня хватится, — успокоил ее брат и зашагал вниз по дороге к дому Кинов, который находился примерно в полумиле от дома сэра Гарри.
Лизбет с бьющимся сердцем проводила его глазами. Ей Кины нисколько не нравились, но она убеждала себя, что не имеет права навязывать Френсису свое мнение о них, тем более этому новому, упрямому и недружелюбному Френсису, которого она прежде не знала.
В глубине души она была уверена, что отец прав. Возможно, доктор Кин и талантливый ученый, но доверия он не заслуживает. Он был близким другом дона Бернадино де Мендозы, испанского посла, недавно выдворенного из страны за участие в заговоре Трокмортона.
Лизбет не доверяла ни доктору Кину, ни его дочке. Она знала Эдиту много лет, с тех пор как Кины поселились по соседству с Камфилд-Плейс, но нисколько ей не симпатизировала. У дочери доктора были темные волосы, влажные темные глаза и оливковая кожа настоящей испанки. Она держалась раскованно и кокетливо, и Лизбет видела, что слабому, неопытному по части женщин Френсису льстит ее внимание.
С озабоченным лицом Лизбет медленно вернулась в сад, где на полянке вокруг солнечных часов сидели ее близкие.
— Как прохладно, — услышала она капризный голос Катарины. — Я, пожалуй, вернусь в дом. Апрельское солнце такое обманчивое, тот, кто ему доверится, может легко схватить простуду.
— И я с вами, — сказала Филлида, вставая.
— Вы не покажете мне голубятню? — с явным отчаянием в голосе произнес Родни. — Ваш отец упомянул, что у вас около тысячи голубей. Хотелось бы на них взглянуть.
— У отца это получится гораздо интереснее, — ответила Филлида, и сэр Гарри, так и не уловив сути происходящего, живо согласился со своей старшей дочерью.
— Я увлекся изучением птиц, — сказал он. — Идемте, Хокхерст, я хочу, чтобы вы на них посмотрели. Клянусь смертью Христовой, я все время думаю — что бы мы делали зимой без голубей. Наша кухарка готовит из них самый изумительный пирог, какой только мне приходилось пробовать. Разве не так, Катарина, душенька?
Но Катарина его не слушала. Она проворно повернулась к подошедшей Лизбет:
— А где Френсис?
Что-то в тоне ее голоса и выражении глаз сказало Лизбет, что мачеха безошибочно угадала, куда
