свидетелей – ведь это у них в доме мы тогда гостили! Впрочем, ты, такая признанная специалистка по мести, наверняка предвидела такой поворот событий!..
Он говорил размеренно и спокойно, но Элоизе Давенпорт казалось, что каждое слово Рейберна ранит ее, словно удар кинжала. Итак, вся ее хитроумная схема мести разрушена! Она бессильна против него…
Если письмо и в самом деле будет оглашено в суде или, того хуже, опубликовано в газетах, она будет навсегда изгнана из общества.
«Делай что хочешь, но тайно!» – таков был смысл негласной одиннадцатой заповеди, которой руководствовалось в то время высшее общество, и Элоиза понимала, что если ее, жену видного человека, обвинят в адюльтере, прощения ей не будет.
Она молча стояла, не в силах отвести глаз от письма, а затем дрожащим голосом произнесла:
– Ты не посмеешь предъявить его!
– Ошибаешься! Я сделаю это, ни секунды не колеблясь! – холодно произнес Рейнберн.
Элоиза взглянула на Рейберна со жгучей ненавистью, и на мгновение ему показалось, что с ней не удастся договориться, но уже в следующую минуту она угрюмо спросила:
– Ну хорошо, так что я должна делать?
– Ты сейчас же отправишься вместе со мной в полицейский участок, заберешь у них свое заявление относительно участия Виолы в поджоге и объяснишь, что произошло недоразумение. Только помни – ты должна говорить очень убедительно, иначе полицейские тебе не поверят!
– А ты, значит, выйдешь сухим из воды? – сквозь зубы спросила Элоиза, не в силах скрывать клокотавшую в ней ненависть.
– Так же, как и ты.
Она взглянула на него, потом снова перевела взгляд на листок, который продолжала сжимать в руке.
Рейберн молча ждал ее решения.
Наконец Элоиза вскинула голову.
– Давай порвем это глупое письмо и забудем все, что я наделала! – предложила она. – Вернись ко мне, Рейберн, я не могу жить без тебя!..
Такая перемена тона и выражения лица застали его врасплох.
– Ты ведь еще можешь разорвать эту нелепую помолвку, Рейберн, – горячо продолжала она. – Правда, сначала мы все равно должны будем встречаться тайно, пока не истечет срок траура, но потом…
Намек был слишком прозрачным, однако, вопреки ожиданиям Элоизы, Рейберн не обрадовался такой перспективе. Гордо выпрямившись, отчего он даже стал казаться выше, молодой человек с расстановкой произнес:
– Я мог бы еще простить твой поступок по отношению ко мне – твои чувства вполне понятны и объяснимы. Но я никогда не прощу тебя, Элоиза, за то, что ты хотела погубить юную, безобидную девушку, которая даже не может защитить себя и не сделала тебе ничего плохого!
Леди Давенпорт раздраженно фыркнула.
– Неужели эта девчонка что-нибудь для тебя значит? – презрительно спросила она. – Разве может она дать тебе то наслаждение, что ты познал со мною, или разжечь в тебе тот огонь, которым заставляла тебя пылать я? Забудь ее, и мы будем счастливы – счастливы, как были когда-то…
– Это невозможно, – твердо ответил Рейберн. – Прости меня, Элоиза! Мне жаль, что я невольно причинил тебе такую боль. То, что было между нами, и в самом деле было восхитительно, но теперь все это уже в прошлом…
Он говорил спокойно и уверенно, и все же Элоиза Давенпорт продолжала на что-то надеяться.
– Обними меня! Поцелуй… – страстно проговорила она, протягивая руки к Рейберну. – Ты увидишь – наша любовь все еще с нами!..
Рейберн, отвернувшись, подошел к камину.
– Слишком поздно, Элоиза. Сказанного и сделанного не воротишь. Прошу тебя, переоденься, и мы сейчас же поедем в полицейский участок.
С минуту она стояла в нерешительности, глядя ему в спину, а затем патетически воскликнула:
– Я ненавижу тебя, Рейберн!..
Так как никакой реакции с его стороны не последовало, Элоизе не оставалось ничего другого, как молча выйти из комнаты и выполнить просьбу Рейберна.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Осторожно приоткрыв дверь своей спальни, Виола замерла и чутко прислушалась. Вот наконец дворецкий потушил огни в холле и, тяжело ступая, прошел в служебную половину дома.
Теперь она могла спуститься вниз и дожидаться там прихода Рейберна.
Как мучительно долго тянулся этот вечер! Казалось, он не кончится никогда. Каждая минута была словно целая вечность…
Виола мысленно перебирала в памяти события последних нескольких часов, пережитых ею.
К счастью, с мачехой ей объясняться не пришлось – единственным человеком, который знал о приходе полиции, был старый дворецкий, а на него вполне можно было положиться – ведь он служил еще у сэра Ричарда.
