Гермиону почти что визжать от восторга обещанием отправить ее во Флоренцию. Но меня все это лишь заставило возненавидеть вас еще больше, чем я ненавидела до этого.
— И вы действительно верите в то, что говорите? — поинтересовался маркиз.
И что-то в его голосе заставило сердце Ровены, и без того готовое выпрыгнуть из груди, забиться еще сильнее.
Подъезжая к Свейнлинг-парку в экипаже молодого Лоусона — только он мог так быстро доставить сюда Ровену, — девушка была поражена великолепием жилища маркиза.
Она ожидала, что дом будет весьма внушительным, но это был настоящий дворец, который по праву считался одним из самых красивых зданий не только на территории графства, но и во всей Англии.
Дом был построен во времена правления Елизаветы Первой одним из ее приближенных, и Свейны умудрились сохранить на протяжении веков богатство и влияние, не расплачиваясь за это ни головами, ни имуществом, хотя им пришлось жить во времена разных монархов, приверженных разным религиям.
Со времен протестантки Елизаветы через смутные времена Стюартов Свейны умудрились не только выжить, но и по-прежнему процветать.
Свейнлинг-парк был монументом не только выдающемуся уму и предприимчивости предков маркиза, но также свидетельством их удачных браков, приносивших им еще больше денег и земли.
— Красивый дом, правда? — спросил Эдвард Лоусон, искоса глядя на Ровену.
От внимания девушки не укрылось, что всю дорогу до поместья маркиза Эдвард пытался флиртовать с ней, но она была слишком возбуждена и взволнована, чтобы как-то отреагировать на его ухаживания.
Сейчас, глядя на здание, Ровена думала о том, что оно не просто красиво. Оно великолепно и является прекрасным фоном для великолепия и могущества маркиза. Именно в таком дворце ему и полагалось жить.
Войдя в огромный мраморный холл, украшенный подлинными греческими статуями, Ровена прошла затем по коридору, увешанному бесценными полотнами. То здесь, то там стояла старинная французская мебель. От всего этого великолепия Ровена невольно оробела.
Но когда она увидела маркиза, огромная, богато украшенная комната, посреди которой он стоял, вдруг исчезла, и Ровена забыла обо всем, кроме его присутствия.
Теперь, когда маркиз подошел ближе, девушка старалась изо всех сил противостоять тем чувствам, которые вызвала его близость.
И все же Ровена поймала себя на мысли, что сегодня маркиз кажется еще красивее, чем вчера. Потом она сказала себе, что напоминает кролика, загипнотизированного удавом, и что бы ни говорил и ни делал маркиз, она все равно будет презирать и ненавидеть его за нечестные намерения.
— Ты думала обо мне прошлой ночью? — снова понизив голос, спросил маркиз.
— Конечно же нет! — заявила Ровена.
Но девушка не умела врать. Щеки ее тут же вспыхнули, с головой выдав ее, и маркиз тихонько засмеялся.
— Разве можем мы думать о чем-нибудь, кроме друг друга? — спросил он. — Ты борешься с мыслями обо мне, но знаешь, так же как я, Ровена, что битва эта заранее проиграна. Мы были предназначены друг для друга с самого начала.
— Это неправда, — выдавила из себя Ровена, надеясь, что голос ее звучит достаточно убедительно.
Но в душе ее зрело причинявшее боль желание броситься в объятия маркиза и уткнуться ему в плечо.
— Нам было предначертано судьбой встретиться и полюбить друг друга, и хотя сегодня я сам собирался приехать к тебе, судьба распорядилась так, что это ты пришла сюда попросить меня о помощи.
— Ничего подобного, — резко ответила Ровена. — Все, что происходит сейчас, милорд, происходит лишь потому, что вы не за ту меня приняли, и потому, что вы посчитали возможным грубо вмешаться в чужую жизнь, хотя никто не просил вас об этом.
— Ты хочешь сказать, что возражаешь против обучения Марка в Итоне? — удивился маркиз.
— Пусть уж лучше мой брат останется без образования, чем будет обязан им вам!
— Судя по твоим словам, можно подумать, что ты просто не любишь своего брата.
Маркиз подошел еще ближе и теперь, стоя совсем рядом с Ровеной, тихо сказал:
— Победа все равно будет за мной, Ровена. Стоит ли бороться с человеком, который уже успел завладеть твоим сердцем?
Ровена поняла вдруг, что маркиз прав, но она все равно собиралась поспорить с ним, как вдруг, к ее великому облегчению, снова открылась дверь кабинета.
— Сэм явился, ваша светлость! — объявил дворецкий, и в комнату вошел кучер, которого Ровена так часто видела возле собственного дома.
— Доброе утро, милорд!
— Доброе утро, Сэм, — ответил маркиз. — Мисс Уинсфорд приехала просить тебя о помощи.
Сэм удивленно взглянул на Ровену, а маркиз продолжал:
— Она хочет знать, Сэм, не говорил ли ты юному мистеру Марку о работе с лошадьми, не было ли между вами разговора, после которого он мог бы решить зарабатывать на жизнь таким образом.
Улыбающееся лицо Сэма сделалось серьезным, и он озабоченно спросил:
— Не хочет ли ваша светлость сказать, что юный джентльмен сбежал из дома?
— Именно это и случилось, Сэм. Он написал своему отцу, что собирается найти работу, связанную с лошадьми. Как ты думаешь, куда он мог направиться?
Сэм на минуту задумался.
— Мне кажется, мистер Марк мог отправиться в Ньюмаркет, милорд.
— Ты рассказывал ему о скачках?
— Да, милорд, он очень интересовался этим, и сейчас я вспоминаю, как сказал ему, что для тренировки лошадей требуется много конюхов.
— Значит, туда он и отправился, — предположил маркиз, посмотрев на Ровену.
— Он не мог уйти далеко! — воскликнула девушка. — Я должна его догнать.
— Я отвезу вас в Ньюмаркет, — сказал маркиз.
Поколебавшись несколько секунд, Ровена ответила, что у нее есть провожатый.
— На четверке лошадей? — поинтересовался маркиз.
— Н-нет, — вынуждена была признать Ровена.
— Тогда, думается мне, моя четверка будет быстрее. Мы сможем догнать Марка на дороге в Ньюмаркет, прежде чем он успеет уйти далеко.
Маркиз посмотрел на кучера.
— Мой фаэтон, Сэм, — приказал он. — И четверку новых гнедых.
— Слушаюсь, милорд. — Помявшись несколько секунд, Сэм сказал: — Мне очень жаль, милорд, если мои слова навлекли на мальчика беду.
— Это не твоя вина, — коротко ответил маркиз.
Когда Сэм скрылся за дверью, маркиз спросил Ровену, как она добралась до Свейнлинг-парка.
— Меня привез мистер Лоусон.
— Ну конечно! Ваш настойчивый поклонник, — саркастически заметил маркиз.
— Папа уже успел уехать с визитами к больным, когда я нашла записку, а у нас, если вы заметили, нет другого средства передвижения, кроме старого Доббина.
— Я поблагодарю от вашего имени джентльмена Лоусона, — сказал маркиз. — И пусть едет заниматься своими делами.
Он направился к двери. Ровена поднялась на ноги и поспешила за ним.
— Нет… пожалуйста, — сказала она. — Мистер Лоусон был так добр, и…
Но за маркизом уже захлопнулась дверь, и Ровена поняла, что ничего не может сделать, кроме как позволить ему отослать Лоусона.
Она надеялась, что маркиз, по крайней мере, сделает это вежливо. И в то же время Ровена не могла не признаться себе, как рада она, что не придется возвращаться обратно в обществе мистера Лоусона.
